Роберт Кнехт - Ришелье
Заседания совета проходили согласно строгому протоколу. Король во главе стола в кресле, а министры сидели на складных табуретах в соответствии со строгим порядком старшинства. Главные министры сидели ближе к королю, остальные — в соответствии с датой введения в совет. Ришелье как кардинал представлял в этом смысле проблему. Будучи новым членом, должен ли он сидеть на самом удаленном от короля месте, или иметь преимущество по сравнению со светскими членами? Коннетабль Ледигьер решительно возражал против того, чтобы Ришелье сидел перед ним. Но юристы нашли доказательства, что с пятнадцатого столетия кардиналы всегда имели преимущество перед мирянами. Таким образом, Ришелье было позволено сидеть к королю ближе, чем канцлеру или коннетаблю. Это не прибавило ему популярности.
Когда Ришелье вошел в совет, премьер-министром был ла Вьёвиль, министр финансов с января 1623 года. Он был достаточно квалифицированным для такой должности, но ему не хватало прочной властной опоры среди центрального правительства. Он вошел в союз с д’Алигром, хранителем печати, и, что еще важнее, с королевой-матерью. Но ценой, которою ему пришлось заплатить за поддержку Марии, было введение в совет Ришелье. С этого времени он находился под угрозой заключения союза Ришелье с д’Алигром. Однако ла Вьёвиль сам явился причиной своего падения. Как отметил позднее Ришелье, министр был «похож на пьяницу, который не мог сделать и шагу, не споткнувшись». Своей политикой сокращения финансовых расходов он приобрел много врагов и умудрился оттолкнуть от себя одновременно и короля, и королеву-мать, и Гастона Орлеанского. Приняв на себя слишком много властных полномочий и наделав ошибок во внешней политике, он стал мишенью резких нападок Фанкана, сподвижника Ришелье. 12 августа 1624 года ла Вьёвилю предложили уйти в отставку, но король предпочел арестовать его. На следующий день Ришелье был назначен премьер-министром.
Премьер-министр и корольВ качестве премьер-министра Ришелье имел неограниченные полномочия. Он давал подробные инструкции послам, военачальникам и губернаторам провинций, вел обширную переписку с епископами, дворянами, чиновниками и интендантами. В июне 1626 года он был освобожден от разбора частных жалоб, так что смог сосредоточиться на действительно важных для государства делах. В Государственном совете его голос был решающим. Он доводил до короля или регента мнения министров. После 1630 года старался заниматься главным образом внешними делами, оставляя внутренние другим. Он не присутствовал на малых советах, но всегда был в курсе благодаря сообщениям канцлера. Ришелье не разбирался в финансовых делах и предоставлял решение специалистам, но тем не менее требовал пересмотра финансовой политики.
Он был не первым премьер-министром и не мог быть последним. Как кардинал имел большое преимущество по сравнению со своими светскими предшественниками, Кончини и Люинем. За ним стояла церковь, которая не могла терпеть нападки на своего главного представителя в совете. Но это не спасло бы Ришелье, если бы король почему-либо отвернулся от него. У Людовика, как мы видели, были серьезные причины не допускать Ришелье на первое место в своем совете. Но под нажимом матери он изменил свое мнение, а вскоре и оценил выдающиеся качества кардинала.
Людовик был сознательным монархом, он чувствовал себя наместником Бога на земле с ответственностью за своих подданных. В то же время он понимал, что не может править единолично: ему нужен был тот, на кого он мог переложить часть все возрастающих обременительных забот правительства и давать указания. Ришелье квалифицированно и надежно принял на себя все задачи. Он никогда не обольщался властью до такой степени, чтобы не помнить, что он есть и всегда будет вторым после короля в управлении страной. Он осторожно объяснял королю свою политику, давая ему возможность думать, что принятые им решения были его собственными. Такт кардинала принес свои плоды: король стал его другом. В 1626 году кардинал, находясь под сильным давлением, попросил об отставке. Людовик заставил его изменить свое решение: «Слава Богу, все идет хорошо, — писал он, — поскольку вы в совете. Мое доверие к вам полное, и действительно, у меня не было никого, чья служба радовала бы меня больше».
Ришелье, однако, никогда не был фаворитом, и всегда существовала вероятность, что королевская особа будет искать случая избавиться от него. К счастью для Ришелье, Людовик был не из тех, кто подпадает под женские чары, поскольку никогда не проявлял большого интереса к женщинам. Но он уважал свою мать, которая была, вероятно, единственной женщиной, представлявшей потенциальную угрозу для Ришелье. Еще более опасны были друзья Людовика мужского пола. После падения Люиня — Туара, Баррада, Сен-Симон и Сен-Мар, Ни один из них не мог сравниться с Ришелье. Лишь Сен-Мар был настолько неосторожен, что попытался сделать это — попытка стоила ему жизни. И действительно, Людовик никогда не позволял ни одному фавориту оказывать на него сильное влияние. Правда, один человек все же имел свою собственную точку зрения. Это был Гастон Орлеанский (Monsieur)[14], который в качестве брата короля и наследника трона (до рождения Людовика XIV 5 сентября 1638 года) не подвергался преследованиям. Его нельзя было судить, заключать в тюрьму или казнить, и, если бы он решил скрыться за рубеж, его должны были вернуть назад, чтобы враги Франции не могли воспользоваться им. К счастью для Ришелье, Людовик ревниво относился к Гастону, который был любимым сыном Марии Медичи и обладал всеми светскими качествами, которых так явно недоставало королю. Гастон оставался источником постоянного раздражения для Ришелье на протяжении всей его министерской деятельности.
С течением лет, казалось, возникли истинные узы дружбы между королем и его премьер-министром. Слабое здоровье обоих, видимо, углубляло их взаимопонимание и взаимозависимость. Людовик был подвержен приступам из-за воспаления тонких кишок еще с юношеских лет и был ограничен в движении из-за туберкулеза. В 1630 году он чуть не умер от абсцесса, и Ришелье испугался за себя. Как он писал своему другу Шомберу, если бы король умер, его собственная жизнь и работа были бы уничтожены ненавистью врагов. Людовик хорошо понимал это. «Вы все отдаете моей службе, — писал он, — и многие вельможи недовольны вами из-за меня, но все знают, что я вас никогда не предам».
В течение долгого времени историки считали, что Ришелье фактически единолично правил Францией, но, как и любой первый министр, он нуждался в помощниках. На самом деле Ришелье продвинулся еще дальше: его помощники были также и его «созданиями», так сказать, людьми, связанными с ним обязательствами и привязанностью. И насколько это было возможно, он брал их из своей собственной семьи. Как сам он копил должности и состояние, так и дю Плесси и ла Порт получили должности и общественный престиж в политической и церковной сферах. Брат Ришелье стал кардиналом, одна из племянниц — герцогиней, а кузен — маршалом Франции. Бесчисленное количество должностей было роздано дальним родственникам. Дав членам своей семьи власть и влияние, кардинал, естественно, обеспечил свою собственную безопасность.
