Ален Деко - Апостол Павел
Куда бы в ту эпоху ни направлялись путешественники, они без конца жаловались на тяготы пути: рытвины, куда проваливались повозки; дороги, залитые водой; скользкая грязь, где можно увязнуть или покалечиться; пропасти, куда легко свалиться; тропы, ведущие неизвестно куда и откуда; неуклюжие проводники; угроза нападения разбойников; опасная для здоровья вода; пытка комарами, укусы которых, как тогда уже догадывались, могли вызвать массовые заболевания, — недаром Плиний советовал защищаться от этих насекомых дымом. К этому следует добавить языковые барьеры и случайные ночлеги — гостиницы, в которых всех обирали, а мест для отдыха всегда не хватало. Все это Савл испытал на себе, но алия есть алия.
Выйдя из Аданы в направлении Антиохии, он прошел по огромному мосту — триста десять метров длиной, который римляне перекинули над двумя протоками в устье реки Сар. Из двадцати четырех арок этого моста к началу третьего тысячелетия сохранились четырнадцать.
Задумывался ли Савл о прошлом тех мест, по которым шагал? Вряд ли: для него подлинной историей была история из Библии. Первым иудеем был Авраам. Савл наизусть знал его жизнь, но вряд ли мог определить, когда это происходило. Юноша ступил на землю Сирии, но откуда ему было знать, что цари Эблы за двадцать веков до этого создали здесь империю, древнейшую во всей Азии? Из Библии Савл знал об ассирийцах: они когда-то окончательно покорили этот регион, разрушив города и изгнав их жителей. Известно ему и имя Александра Великого, потому что этот завоеватель был греком и в Тарсе его чтили. Савл знал поименно многочисленных иудейских царей.
Недавних властителей Земли обетованной Библия не упоминает, и поэтому Савл, наверное, помнил лишь Ирода Первого, называемого еще Иродом Великим, — это имя должно было дойти и до Киликии. Ирод получил свою корону из рук римлян. Более чем за двадцать лет до путешествия Савла его царство после смерти поделили между собой три сына. Каждый из них, по милости римлян, получил лишь крохи. Так что в Иерусалиме давно безраздельно правили римляне. Прокуратор, или префект, осуществлял власть от имени императора. Знал ли Савл имя Помпея? Может быть, поскольку от него исходило все зло: в 63 году до н. э. Помпей, соперник Цезаря, расправившись с пиратами, терроризировавшими Средиземноморье, обрушился на царей, правивших в Малой Азии, и разбил их. Он превратил Сирию в римскую провинцию. Когда он обратил взор на Палестину, то обнаружил: ее раздирают междоусобные войны за власть. Это пришлось на руку Помпею, осадившему Иерусалим, захватившему город и проникшему в храм, где римский завоеватель — величайшее богохульство! — осквернил святилище. Об этом Савлу должны были рассказывать, и он наверняка это запомнил.
Наконец Савл прибыл в Антиохию — город, ослепивший его. Юноша, столь гордившийся родным Тарсом, не мог и вообразить, что на земле существует нечто более великолепное. Представьте себе поселение, раскинувшееся между рекой Оронтом и склонами Сильпия; через город пролегала широкая, длиной четыре километра, главная улица, бесчисленные улочки вились по холмам, вдоль ущелий, горных потоков, поражало обилие садов. Иосиф Флавий в своей оценке категоричен: Антиохия, греческая метрополия, расцветшая на Востоке, — третий город мира после Рима и Александрии. Я так и вижу, как Савл застыл в восторге перед огромным амфитеатром, вырубленным прямо в скале Сильпия, и цирком, как он восхищается огромным форумом и императорским дворцом, воздвигнутым на острове посреди реки Оронт.
Пятьсот тысяч жителей! Савл потерялся в толпе куда-то спешащих людей, которые, судя по внешнему виду, наслаждались жизнью. Ритор Либаний пишет об Антиохии как о городе, где царил свет: «Ночами солнце сменяют иные светильники. День и ночь отличаются лишь тем, что освещают их разные источники света. Усердные труженики едва замечают разницу и, довольные, продолжают работать в кузницах. Кто пожелает, может петь и танцевать хоть всю ночь напролет, так что находится время, чтобы послужить и Гефесту, и Афродите».
Далее Савлу следовало выбрать: либо ему и дальше двигаться на восток по трансиорданской тропе — зачатку будущей римской дороги, или повернуть на юг. Уверен: он предпочел юг. Параллельно Средиземноморскому побережью еще египтянами за две тысячи лет до нашей эры была проложена дорога. Сначала ее использовали только для прохода вьючных животных — ослов или мулов, но позднее на ней можно было встретить и тяжелые деревянные повозки, которые тащили онагры, а когда в Средиземноморье появились верблюды из Монголии, установился и караванный путь. Ясно, что столь оживленная дорога вполне годилась и для пеших путников. У нее было название, которое вполне могло заставить размечтаться юного путешественника: Морская дорога.
Покидая Антиохию, Савл уже знал, что ему придется задержаться, ожидая обоз или караван. Путешествовать в одиночку было чистым безумием: путник мог стать жертвой разбойников. Их банды представляли собой сборища профессиональных попрошаек, солдат-дезертиров, беглых рабов, у которых воровство настолько вошло в привычку, что, как забавно пишет Иосиф Флавий, «когда им некого грабить, они грабят друг друга». По дороге постоянно, в обоих направлениях двигались караваны. Чтобы к ним присоединиться, достаточно было заплатить главному караванщику. Так Савл и поступил.
Имелись два лекарства, спасающие от однообразия и скуки подобного путешествия. Во-первых, юный фарисей не мог нарушать выученных с детства обрядов по чтению-повторению молитв. Они заставляли погружаться в мысли о Создателе всего сущего. Во-вторых, любого в пятнадцать лет снедает страсть к познанию неизведанного, и Савла поджидали на пути чудесные открытия.
Все сильнее давила на плечо Савла походная сума, все тяжелее передвигал он ноги. Через четыре или пять дней пути от Антиохии юноша достиг города Лаодикеи (сегодняшняя Латакия), славившегося плодородием окрестных полей. Еще несколько дней — и тропа пролегла по берегу реки Адонис, обретающей в сезон дождей странный красный цвет из-за железных руд, которыми выстлано дно. Еще дальше — обрывистый скальный берег, отвесно уходящий в море, так что приходилось продвигаться по тоннелю, пробитому в скале; строительство его задолго до эпохи римлян потребовало, наверное, сверхчеловеческих усилий. Таких подземных переходов в античном мире было немало, и Сенека их ненавидел: «Нет ничего длиннее этих темниц, ничего темнее этих факелов, свет которых не позволяет ничего увидеть в потемках, но лишь увидеть сами потемки». Как и Сенека, Савл наверняка страдал от пыли: «Она крутится в воздухе… и ложится на тех, кто ее поднял». Вот уже и Библос, и его финикийский порт, широко открытый морским просторам. Вот Бейрут (Берутус), ценимый за прекрасный климат настолько, что император Август одарил его именем любимой дочери: Юлия Августа Феликс. Вот прославленный Тир, орошаемый реками, текущими с Антиливана. Сюда стекались ввозимые и вывозимые товары: серебро, железо, сирийская пшеница, армянские скакуны, олово из Корнуолла, свинец из Испании, медь из Киликии. В Кесарии Приморской, где Иродом Великим был построен порт, Савл прощался со средиземноморским берегом, свернув на восток к Иерусалиму. Оставалось пройти еще километров шестьдесят — на два дня пути. Когда Савл дойдет до цели, он оставит позади семьсот пятьдесят километров — таково расстояние от Тарса до Иерусалима.
