Илья Старинов - Разведшкола № 005
Вдруг капитан, углядев меня под мостиком, обложил крутым матом и скомандовал: «к пулемету, сынок!», указав мне на какой-то странный предмет, стоявший на мостике под брезентовым чехлом. Я в это время стоял на палубе под мостиком, держа за шиворот своего бывшего помкомвзвода, которого выворачивало наизнанку в очередном приступе рвоты.
Федя Воронин, мой бывший наставник, услышал приказ капитана, прохрипел: «тащи меня к пулемету». Колоссальными усилиями мне удалось втянуть его на мостик, после чего стащил чехол с предмета, стоявшего на левом крыле мостика. Оказалось, что это был родной «Максим», только сдвоенный — два ствола (два «тела», как их называли наши инструкторы в полковой школе), скрепленных вместе и установленных на одной стойке, обеспечивающей круговой разворот. Пулеметы не имели защитных щитков, поэтому я не сразу сообразил, что это «максимки». Так мы называли их между собой. Пулемет «Максим» я знал в совершенстве. Федя Воронин вбивал в меня знания его конструкции постоянными нарядами.
Я был первым номером, Федя вторым и мы стали стрелять, не ведая куда. Меня трясло от страха и от отдачи спаренной установки. Федя стоял рядом, полусогнувшись и правил ленты. Он тоже содрогался, но от рвоты. Желудок его был пуст, его рвало уже чистой желчью и всего трясло. Он, то падал на колени, то приподнимался, поддерживая ленты. А кругом горела нефть и бензин с подбитых нефтеналивных барж.
Немцы бросали бомбы вперемешку с железными бочками с пробитыми отверстиями. Падая, они издавали раздирающий душу рев, от которого кожа покрывалась мурашками.
Капитан кричал: «стреляй, сынки!». От рокотания «максимов» было не так страшно другим. И, правда, звуки стреляющих пулеметов, особенно следы их трассирующих пуль, успокаивали нас самих, да и наверное беспокоили немцев. Они предпочитали нефтеналивные баржи, а особенно охотились за танкером. Сопровождающие нас канонерки сосредоточили свое внимание на его охране. Баржи были совершенно беззащитными, им предоставили самим выпутываться из сложившего положения.
Между тем стихия продолжала буйствовать. Наш «Коллонтай» отнесло в сторону, и мы сели на мель. Канонерки, оберегая танкер, перевозивший бензин, бросили баржи на произвол судьбы. Что стало дальше с нашим конвоем — мне неизвестно. Нас же утром сняли с «Коллонтая» рыбацкие баркасы и доставили в Астрахань. Там мы увидели танкер, стоявший у причала под защитой береговых зениток. Он разгружался.
Там же в военной гавани мы обмылись. Нас напоили горячим чаем. Есть никто не мог. После всего пережитого ноги плохо слушались, когда нас повели в город. Шли кучей, строй держать не могли. Шли долго. Наконец, остановились у невзрачного здания на набережной какого-то канала, огороженного высоким забором. На здании у ворот была вывеска «Школа инструкторов всеобуча». Наш сопровождающий постучал в ворота, они открылись. Он предъявил документы, вошел внутрь и долго отсутствовал.
Мы отошли на другую сторону дороги и сгрудились у парапета какого-то канала против ворот, нервно курили, постепенно приходя в себя. Нам было совершенно непонятно, какое отношение мы имели к всеобучу. Ведь нам говорили о каком-то специальном задании.
Наконец, ворота распахнулись, мы кучей вошли внутрь, но вынуждены были остановиться перед другими закрытыми воротами, как в тюрьме. Внешние ворота закрылись и мы оказались в маленьком замкнутом пространстве между двумя закрытыми воротами. Справа от первых ворот была небольшая дверь, которая вела в здание.
Минут через тридцать из этой двери вышел старший лейтенант и вызвал первого из нас. Так одного за другим нас вызывали на второй этаж в большую комнату, которая, как мы выяснили впоследствии, была оперативным отделом штаба партизанского отдела юга России. Он же одновременно являлся штабом диверсионно-разведывательной школы.
Процедура знакомства нам уже была знакома. За большим столом сидели шесть человек. Мы по одному подходили к столу и докладывали свои данные. Упор делался на военную и гражданскую специальности. Особенно ценились люди, уже побывавшие в боях, то есть уже обстрелянные. Большинство из нас попали в армию прямо со школьной скамьи, так что гражданской специальности мы не имели. Как нам потом объяснили, средний возраст нашей команды составлял 20 лет. Мне же в ту пору минуло только семнадцать.
За столом находились представители ЦШПД: Рыжиков, Шестаков, Торицын, руководитель оперативной группы Калмыцкого обкома ВКП(б), представитель разведотдела 28-й армии, фамилию которого мы так и не узнали, и начальник спецшколы батальонный комиссар А.М. Добросердов. Но об этом мы узнали несколько позже.
После индивидуального знакомства с каждым из нас, мы построились во дворе, но уже по другую сторону вторых ворот, и здесь нам объявили, что мы прибыли для прохождения дальнейшей службы в специальную диверсионно-разведывательную школу № 005 Южной группы ЦШПД.
Нам объяснили, что нас, младших командиров армии, специально выделили для выполнения особых заданий командования в тылу противника, что наше обучение будет кратковременным, так как стрелковому делу мы уже обучены. Нам предстоит только изучить основы минно-подрывного дела, тактику партизанских и диверсионных действий, ознакомиться с немецким оружием, выучить основы немецкого разговорника.
Глава 4
Астраханская диверсионно-разведывательная спецшкола № 005
Октябрь 1942 года
В степных районах, где нам предстояло действовать в дальнейшем, характер местности не позволял создавать крупных партизанских соединений. Поэтому спецшкола № 005 практиковала создание небольших диверсионно-разведывательных групп, которым предписывалось избегать открытых столкновений с противником, наносить ему ущерб главным образом диверсиями и вести разведывательную деятельность. На формы партизанских действий влияли конкретные физико-географические условия.
Нас предупредили, что курс обучения нашей группы будет сокращен до месяца, а затем нас распределят по отрядам, которые забросят в тыл врага, на оккупированную им территорию. Мы должны стать, как нам объяснили, основным ядром формирующихся диверсионно-разведывательных (партизанских) групп, сплотить вокруг себя необстрелянных молодежь, стать опорой руководства штаба и назначенных им командиров групп. На этом вводная часть закончилась, и начальство нас покинуло.
Вот так в первой декаде октября 1942 года мы стали курсантами Астраханской диверсионно-разведывательной спецшколы № 005. Нас разбили на отделения, назначили командиров и отвели в столовую, затем, после усиленного завтрака, в ближайшую городскую баню, а после нее в казарму, которая была разделена на отдельные комнаты. Нам на 30 человек выделили одну из них.
