Наталья Командорова - Русский Стамбул
Варяжские витязи Аскольд и Дир
До прихода на древнерусскую землю князя Рюрика и его соратников славянским племенам, помимо внутренних междоусобиц, приходилось постоянно отбиваться и терпеть лишения от набегов воинственных, искусных в ратном деле отрядов пришлых варягов, особенно хазарских племен. Силы были неравными, и зачастую славяне становились пленниками завоевателей. Не брезговали, кстати, торговлей рабами-славянами и греки. Порой целыми семьями они попадали в рабство. Скованных мужчин, женщин, детей вывозили в Константинополь, где пытались выгодно продать или выменять их на своих соплеменников или сородичей, находящихся в рабстве в Византии. Подневольных людей приводили на рынок рабов и выставляли на продажу. Покупатели осматривали и выбирали живой товар как скотину: ощупывали мышцы, заставляли показывать зубы, приседать, нагибаться и т. д. У пожилых покупателей-византийцев особым спросом пользовались рабы — молодые девушки и юноши.
Жизнь в славянском Приднепровье изменилась к лучшему с началом княжения в Киеве Аскольда и Дира. По определению Красницкого, эти «варяжские витязи» прогнали хазар и хотя и обложили жителей данью, но принесли с собой в их семьи мир и покой. Межплеменные раздоры прекратились.
Во время княжения Аскольда и Дира Киев окреп, разросся, стал большим торговым центром. «Со всех сторон сходился теперь в него народ, — писал Красницкий, — и какой народ — торговый, тот самый, благодаря которому и растут города на торговых путях, где можно и товар сбыть, и деньгу на нем сколотить немалую.
Так было и с Киевом. Видимо-невидимо было тут разного народу. И из Господина Великого Новгорода приходили сюда с товарами «гости», гости степенные, важные; часто являлись с ними суровые норманны из далекой Скандинавии, а с ними неразлучно и разные люди приходили: видал Киев и живых, вечно веселых франков, с восторгом рассказывавших про свою Лютецию, и огромных рыжеволосых бриттов, и степенных, невозмутимых германцев. Все они являлись сюда с самыми разнообразными товарами, находя Киев удобным местом для мены, дававшим им возможность не пускаться в опасное плавание по бурному Черному морю.
Были в Киеве гости и из таинственной далекой Биармии. Являлись они туда с великолепными мехами и другими пушными товарами, да такими, что их, кроме как от них, здесь, в Киеве, и достать нигде возможности не было…».
Историк свидетельствовал, что, помимо славян купеческого роду-племени, в древнем Киеве появилось много «хитрых, пронырливых византийцев, которые чувствовали, что тут им всегда нажива будет, что есть возможность выбрать многое из навезенных со всего края товаров. С ними приходили и сухощавые итальянцы, и персы, и люди из только что нарождавшегося тогда армянского царства. Изредка являлись здесь с виду похожие на евреев (евреи, уже само собой разумеется, не оставили без своего благосклонного внимания этого благодатного края и явились сюда чуть ли не одними из первых), но черные люди с запасами слоновой кости, золотом и драгоценными камнями. Страну свою они называли Эфиопией и говорили, что их владыки происходят от самого мудрого царя израильского Соломона…».
Все эти приезжие люди не беспокоились ни за себя, ни за свое имущество, так как были уверены, что их «никогда и никому не дали бы в обиду князья киевские Аскольд с Диром».
Недовольство варяжской дружины
«Варяжским витязям», очевидно, нравилась мирная жизнь. Однако нет-нет да и вспоминали они с тоской о бурной молодости, о сражениях, о набегах под началом Рюрика на бриттов, франков, приильменских славян, о своих отважных походах на Константинополь. Но браться снова за оружие все же не решались.
Однако вскоре дружинники-норманны, принимавшие ранее участие вместе с Аскольдом и Диром во многих военных походах и поселившиеся теперь в Киеве, стали роптать. Они не одобряли желания варяжских князей прекратить войны и походы. По-своему эти люди были правы: ведь ничего более, как сражаться, они не умели, война была их профессией. Стремление наемных дружинников отправиться в очередной боевой поход на Царьград поддерживали и некоторые уважаемые вожди славянских племен, у которых родственники томились в рабстве в имперской столице.
Как гласит легенда, сторонники воинственных действий принялись всячески уговаривать Аскольда и Дира снарядить корабли и отправиться в очередной византийский поход. Но князья отказывали им.
На одном из званых обедов в Киеве в честь прибывавших в город гостей оказалось много константинопольских купцов. Во время пира приближенные к Аскольду и Диру стали требовать похода на Царьград. И хотя князья не дали согласия, византийские купцы по возвращении домой донесли обо всем императору.
Посчитав, что «лучшая защита — нападение», Константинополь не замедлил с ответными действиями. Советники императора приняли решение: убить киевских князей и обезглавить планируемый военный поход. Если не избежать нового вражеского набега, то хотя бы ослабить его…
Придворным византийским лекарем был приготовлен яд, которым пропитали шипы драгоценных браслетов, предназначенных в подарок Аскольду и Диру.
Но византийцы просчитались. Аскольд вручил браслет из Константинополя своей возлюбленной. Девушка тут же одела браслет. Яд подействовал мгновенно. Аскольд, пораженный коварством врагов и смертью возлюбленной, отбросил колебания и приказал готовить поход на Царьград. Месть подхлестнула его. Так набег завоевателя из-за коварства византийцев превратился в поход благородного витязя-мстителя. Описанная легендарная версия, вполне вероятно, могла стать поводом для одного из малоизученных походов Аскольда и Дира в Константинополь.
«Они шли на Константинополь…»
Клич «На Византию!..» был брошен. Огромное количество храбрых варяго-россов потянулось в Киев. Подготовка к морскому походу была закончена быстро, струги и ладьи загрузили продовольствием и оружием. Варяжских витязей Аскольда и Дира подняли на боевые щиты восторженные дружинники — в знак признания их предводителями похода на Царьград. «Собралось же всех до 10 000 человек, — писал Красницкий. — До чего беспечна была эта толпа, можно было уже судить по тому, что вся она пускалась по бурному и грозному Черному морю в таких утлых суденышках, как струги, в которых и по рекам-то, особенно в ветер, ездить было не безопасно.
Над каждым стругом начальствовал или норманн, или один из привыкших уже к ратному делу дружинников славянских.
