Гавриил Зданович - Идем в наступление
«Выхожу на рубеж атаки», — один за другим докладывали мне по телефону командиры полков. Это означало, что, используя артиллерийскую подготовку, бойцы вышли из окопов и, продвинувшись вперед, залегли в 150–200 метрах от переднего края противника, над которым в ту минуту бушевал огненный смерч.
В 8 часов 50 минут наша артиллерия перенесла огонь в глубину вражеских позиций, и пехота, следуя за ним, перешла в решающую атаку на первую линию обороны.
С большим волнением ждали мы донесений, так как по-прежнему сами ничего не могли увидеть из-за тумана.
И снова минуты показались вечностью.
Вскоре вместе с гулом артиллерийской канонады до нас стали докатываться звуки ружейно-пулеметной стрельбы.
Изредка звонили телефоны и из полков сообщали:
— Туман у вражеских позиций стал гуще от разрывов снарядов... Солдаты идут на ощупь... Застряли в проволоке...
— Орудия прямой наводки не могут быстро подавить действующие огневые точки: в тумане ничего не видно...
— Не можем найти проходов в проволоке и минных полях! Саперы не учли возможность появления тумана, и солдаты не в силах обнаружить никаких отметин...
— Полк встречен сильным огнем противника... [30]
И дальше снова неутешительное:
— Солдаты залегли и окапываются...
«Как же такой шквал огня не подавил оборону противника? — думал я. — Казалось, там все должно было полететь в тартарары...»
Только позднее выяснилось, что артиллеристы, боясь поразить в тумане свою пехоту, сделали первый перенос огня слишком далеко в тыл врага. Пока же наши бойцы пробежали 150–200 метров, что отделяли их от позиций румынских солдат, те сумели вернуться из укрытий в окопы и встретили наступавших огнем... Кстати, пулеметы были заранее пристреляны по всем подходам и по переднему краю и закреплены в таком положении. Благодаря этому румыны стреляли не целясь, однако причиняли нам большой урон.
— Поднимаю бойцов в повторную атаку! — кричал в телефон полковник Ситников. — Эх, если бы сюда танки...
Ставя полкам задачу, я назначил главный удар подразделениям левого фланга, очень рассчитывая на танки, приданные левому соседу.
— Где же ваш сосед? — спросил я у Ситникова.
— 38-й полк 14-й гвардейской удалился от меня влево к югу. Связи с ним не имею...
Да, туман становился не союзником, а врагом.
Отработанная, откорректированная заранее операция развивалась не так, как планировалось...
Целый день дивизия вгрызалась в передний край противника.
Вечером нас с Беспалько вызвали на командный пункт армии. Там оказался командующий Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Он вместе с командармом Кузнецовым выслушал мой доклад, дал указание, как действовать дальше.
— Обидно, товарищ командующий, — обратился я к Ватутину. — Казалось, все учли, все проверили, отрепетировали даже, и вот — заминка, потери.
— Какие?
— К исходу дня в медсанбат поступило около шестисот раненых... Убитых, к счастью, немного.
Командующий фронтом прошелся по блиндажу, помолчал. Потом медленно повернулся ко мне:
— Пора знать, полковник, что не каждое наступление [31] заканчивается успехом. Но каждое — связано с потерями... Поэтому сейчас уныние не поможет ни вам, ни тем, кто ранен, ни успеху общего дела. Расчет, энергия, уверенность и еще раз расчет решают дело, которое нам доверили выполнить. Так-то. А кровь бойцами вашей дивизии пролита сегодня не зря. Оттянув на себя огонь, они помогли 14-й гвардейской стрелковой дивизии и другим соединениям глубоко вклиниться в оборону врага.
Слова командующего фронтом одновременно и успокаивали и придавали сил...
Мы с Игнатием Федоровичем отбыли на свой командный пункт приободренные.
В 22 часа в трубке послышался голос полковника Ситникова:
— Обошел высоту 228,0 и вышел к вершине балки южнее высоты 226,7...
— Значит, противник отходит?
— Нет. Сопротивляется на высоте 226,7.
— Я дам пятиминутный артналет, а вы атакуйте...
Только к семи утра 22 ноября полки дивизии овладели второй позицией врага и, преследуя его, к полудню продвинулись на 10–12 километров к юго-западу.
Командиры полков докладывали:
Майор Федякин: овладел северной половиной хутора Рубашкин и наступаю на высоту 204,2.
Майор Сушинский (он заменил в канун наступления бывшего комполка Хожулина): овладел южной половиной хутора Рубашкин и наступаю на высоту 220,3.
Полковник Ситников: овладел хутором Дубровский и наступаю на высоту 220,1.
На этом рубеже враг встретил нашу пехоту сильным пулеметным огнем, и она залегла. Днем во время смены наблюдательного пункта я пробрался в боевые порядки 610-го полка — на западную окраину хутора Рубашкин, того самого, где дивизия уже воевала в августе.
В небольшой лощине группа бойцов копошилась у пушки. Заметив меня, сержант Волков доложил:
— Товарищ полковник, захватили исправное 75-миллиметровое орудие и много снарядов.
— Что думаете с ним делать?
— Изучили замок и прицел. Теперь используем орудие по назначению. Ребята считают, что в обратном направлении оно. будет точнехонько бить по фашистам. [32]
Несмотря на ожесточенные бои, настроение у бойцов было приподнятое, и это порадовало меня.
Неожиданно поблизости стали рваться снаряды, засвистели пули.
— Товарищ полковник, — оглядевшись по сторонам, сказал сержант, — наш участок часто простреливает враг, а укрытия нет. Опасно...
— За заботу спасибо. Но уходить не собираюсь. Кому нужен комдив без бойцов? А вот вам надо беречь и себя, и командира...
Солдаты поняли с полуслова и тут же взялись углублять воронки от снарядов. А огонь усиливался...
— На левом фланге контратаки врага!.. — крикнул наблюдатель.
Сержант Волков скомандовал «К бою!». Члены его расчета бросились к трофейной пушке. Через несколько секунд гулко хлопнул первый выстрел.
К утру 23 ноября 592-й и 610-й полки возобновили наступление и продвинулись еще на два-три километра. Но плотный огонь неприятеля заставил бойцов залечь.
А на рассвете следующего дня, подтянув две неполные пехотные дивизии, немцы по открытой местности стали атаковать боевые порядки 203-й. Ветер со снежной крупой слепил наших бойцов. Это и старались использовать гитлеровцы. Температура понизилась до минус 12 градусов. Но никто не думал о холоде, на поле боя разгорались жаркие схватки.
Как прав был командарм генерал В. И. Кузнецов, который еще до начала контрнаступления поставил нашей дивизии задачу быстро закрепиться на захваченных в ходе наступления рубежах. Он предполагал, что именно на нашем участке противник попытается подсечь основание ударной группировки Юго-Западного фронта. И предположение командарма оправдалось.
