Иван Бабак - Звезды на крыльях
— Сейчас улетит на новое место базирования последняя эскадрилья полка. Но остается один сильно поврежденный самолет, который необходимо отремонтировать за ночь. Если это не удастся, его придется уничтожить, чтобы он не достался врагу. Ситуация сложная: колонны фашистов на, подходе. Возможно, ворвутся на аэродром ночью, прежде чем успеем отремонтировать самолет. Поэтому я не приказываю, а прошу: если есть добровольцы — выйдите из строя!
В ответ вся колонна технического состава словно по команде сделала три шага вперед.
— Ну что ж, тогда прошу выйти из строя и приступить к восстановлению самолета следующих: техника-лейтенанта Константина Ратушного, механика-старшину Алексея Бурлакова, прибориста старшину Льва Литвина, инженера-моториста Владимира Харченко.
Из летчиков остался старший сержант Василий Вазиян.
Всю ночь пришлось усиленно трудиться, соблюдая светомаскировку, при скудном освещении переносных лампочек от аккумулятора, под сделанным навесом из брезента; К утру самолет был в полной исправности, но воздуха в баллоне оказалось недостаточно, чтобы запустить мотор.
Попытались найти автомашину со стартером, но ничего не вышло: все машины БАО еще с вечера перебазировались вслед — за улетевшими самолетами. Не нашли и другого баллона со сжатым воздухом. Лев Литвин где-то раздобыл резиновый шнур длиной до трех метров. Попытка запустить мотор с его помощью тоже ни к чему не привела: никак не удавалось создать необходимую для запуска скорость вращения винта.
Алексей Бурлаков предложил:
— Давайте испробуем запустить мотор при помощи пороха…
И все-таки после нескольких попыток мотор заработал.
Когда утреннее солнце ярко осветило вершины Кавказских гор, с аэродрома поднялся и улетел на восток одинокий самолет Як-1, пилотируемый летчиком старшим сержантом Василием Вазияном. Он благополучно приземлился на аэродроме Новоселецкое. Вернулись в полк и оставшиеся для ремонта самолета техники. Им пришлось ночью выходить из окружения.
Не прешло и трех недель, как фронтовые газеты поведали о подвиге Василия Вазияна, уроженца города Днепропетровска.
23 августа группа летчиков третьей эскадрильи полка вела неравный бой с «мессершмиттами» в районе Малгобека. Старший сержант Василий Вазиян в этом бою своим самолетом таранил «мессершмитт».
А было это так. В воздушном бою был подбит самолет старшего лейтенанта Александра Филатова. Летчик со снижением стал выходить из боя, но его начал преследовать «мессершмитт». На перехват фашиста ринулся наш Як-1, пилотируемый Василием Вазияном. Но пушка и пулемет на его машине молчали: весь боекомплект уже был израсходован до этого в бою. Тогда Вазиян пошел на риск: ударяет крылом своего самолета по хвостовому оперению «мессершмитта», отчего тот камнем понесся к земле. Какое-то время Вазиян летел со снижением. Недалеко от земли его самолет вдруг вспыхнул горящим факелом. Вазиян выпрыгнул, но уже не хватило высоты, чтобы полностью раскрылся парашют… Это был первый таран истребителя в 45-м полку.
Отступление советских войск на кавказском направлении продолжалось с тяжелыми боями до самого Моздока. Тут наступление немцев захлебнулось. Воздушные бои над Кубанью и Доном протекали с переменным успехом. Чувствовалось еще несовершенство в тактике действий нашей авиации: не была разработана тактика группового боя, пары еще не стали основной боевой единицей. Они хотя и создавались на земле перед вылетом, но в бою зачастую распадались, как только встречались с противником. Летчики завязывали индивидуальные бои, вместо того чтобы бить кулаком, организованно; не были отработаны и основы взаимодействия истребителей авиации с бомбардировочной и штурмовой, а особенно с наземными родами войск.
Командир 45-го полка, И. М. Дзусов, осетин по национальности, ежедневно глубоко разбирал боевые действия полка: разъяснял основы тактических приемов, призывая к новаторству, выработке своей тактики, учил летчиков взаимодействию в бою. Любил он и всегда поощрял тех, кто не просто храбро нападал на противника, а делал это тактически грамотно, сообразуясь с обстановкой. И, наоборот, основательно доставалось тем, кто всем этим пренебрегал или же не умел воспользоваться тактически выгодной обстановкой.
В тот тяжелый для нашей Родины час, когда острие наступающей немецкой лавины было направлено на Кавказ, когда были оставлены нами Кубань и Дон и, казалось, нет силы, чтобы выстоять, чтобы удержать этот давивший пресс фашистских войск, — по воле командования все наши авиационные силы были брошены для борьбы с наступающими колоннами фашистов. Для всех видов авиации была одна задача — как можно дольше задержать, измотать и обескровить врага.
Летчики знали, что в это время с необыкновенной яростью сражались наземные войска: пехотинцы в упор расстреливали бронированные машины из своих противотанковых ружей или забрасывали их связками гранат, артиллеристы храбро вступали в поединки с танками, а наши штурмовики были грозой немецких танков.
Перед летчиками-истребителями тоже была поставлена задача — штурмовать наземные войска противника. Даже когда появлялись немецкие истребители, наши истребители старались не ввязываться с ними в бой. Для этой цели выделялась небольшая часть самолетов из группы, которые вступали в бой с целью связать противника. Остальные же наносили удары с воздуха по автомашинам, бронетранспортерам, бензозаправщикам и по скоплению живой силы.
Истребители слабо приспособлены к штурмовкам, были уязвимы для всех видов зенитного огня. Их выручала только высокая маневренность. Немалые потери причиняли нашим истребителям «мессершмитты», которые подкарауливали их в местах штурмовки. Иногда из одного вылета не возвращалось по нескольку самолетов, и часто никто из вернувшихся не мог сколько-нибудь достоверно обрисовать обстоятельства гибели летчиков. Давал себя знать тот же недостаток — отсутствие прочности боевых пар самолетов.
Право выбирать напарника, как уже говорилось, предоставлялось ведущим. Сначала выбирали себе ведомых вышестоящие командиры: заместитель и помощник командира полка, потом командиры эскадрилий, их заместители, командиры звеньев, за ними — старшие летчики из числа более опытных. Они тоже получили право стать ведущими.
Большинство из них уже выбрали себе ведомых. Оставалось всего несколько старших и рядовых летчиков, а фамилию Бельского не назвал никто.
— Прошу вас, товарищ командир, разрешить взять мне в напарники сержанта Бельского, — раздался бас Дмитрия Глинки.
— А вы, сержант Бельский, согласны летать в паре с лейтенантом Глинкой? — обратился командир полка.
