Александр Дмитриев - Подводники атакуют
Взглянуть хотя бы мельком на результаты своих боевых дел чрезвычайно интересно, но удается это далеко не всем подводникам. Поэтому каждый, подходя к перископу, испытывал радостное волнение.
— Голодные. Обед так и не доварили! — произнес серьезным тоном кок, оторвавшись от окуляра. — Из трубы дым все идет...
— Ты думаешь, трубы на кораблях из камбузов, что ли, идут? — с ехидцей спросил Трапезников.
— Лучше бы они шли именно из камбузов, — многозначительно ответил кок и ушел.
— Да, эта атака была не по луне! Здорово! Но жаль, что второй транспорт все же ушел! — как бы про себя высказался матрос Викентьев, прильнув к окуляру перископа, от которого, казалось, его не оторвешь.
— Не уйдет! — возразил Каркоцкий, стоявший в очереди за ним, — другие лодки его встретят. Мы ведь не одни в море. Им тоже надо над чем-то поработать...
Каркоцкий был прав. Рядом с нами боевую позицию занимала подводная лодка «Гвардейка» под командованием бесстрашного Михаила Грешилова. Путь вражеских кораблей лежал через ее район. И, надо полагать, транспорт, уцелевший в конвое после нашей атаки, оказался очередной жертвой «Гвардейки».
Ночь мы шли в надводном положении, а с рассветом ушли под воду и продолжали свой путь на безопасной глубине.
Оставив вахтенного у перископа, я направился к себе в каюту, чтобы прилечь и отдохнуть.
— Товарищ командир, — Дедков подал мне радиограмму, — принят старый «В последний час...»
— Что это значит?
— Это было три дня тому назад, но мы только сегодня приняли...
«Удар по группе немецко-фашистских войск в районе Владикавказа (город Орджоникидзе), — прочитал я текст сообщения. — Многодневные бои на подступах к Владикавказу закончились поражением немцев...»
«Это, видимо, начался общий разгром фашистов по всему фронту», — подумал я и спросил у Дедкова:
— О боях под Сталинградом уточнили текст сообщения?
— Вот, — Дедков протянул второй лист бумаги, исписанный с обеих сторон, — здесь указаны в основном потери фашистов...
И действительно, уточнение текста касалось главным образом разгромленных частей, пленных и захваченных нашими войсками трофеев.
— Обе радиограммы объявить по отсекам, а редактору боевого листка посоветуйте использовать эти цифры.
— Есть, товарищ командир! — и Дедков побежал, в центральный пост.
Как ни устал я, простояв всю ночь на мостике, я так и не сомкнул глаз. Полежав около получаса, я поднялся и пошел по отсекам. Возбуждены были остальные мои товарищи. Ни в одном отсеке я не нашел отдыхавших людей. Все по-прежнему оживленно комментировали известия о новых поражениях немецко-фашистских войск.
— Я на вашем месте все же отдыхал бы, — сказал я торпедистам, но слова мои прозвучали не очень убедительно.
— Не можем, товарищ командир, — виновато ответил Терлецкий, — такой радостной новости я, кажется, за всю жизнь еще ни разу не получал, как... вот сегодня... Где там спать, когда душа... танцует...
— Эх, были бы еще у нас торпеды, товарищ командир, сейчас бы самое время вернуться обратно на позицию, — мечтательно произнес Свиридов, — а то армия наступает, а мы... домой...
— Да, торпед нет, — сочувственно произнес я. — Но ничего, мы сходим в базу, возьмем торпеды и вернемся обратно.
Переживал не только один Свиридов. Успешное наступление Советской Армии воодушевило всех подводников. Буквально во всех отсеках только и слышались слова досады в связи с отсутствием на корабле запаса торпед, словно люди только сейчас осмыслили по-настоящему значение боеприпаса для корабля.
В жилом отсеке Костя Тельный заканчивал боевой листок подводной лодки. Я на несколько минут задержался у столика, на котором работал матрос. «Смертельный удар по становому хребту фашистской армии под Сталинградом и на Северном Кавказе», — было написано крупными буквами через всю полосу боевого листка.
— А вы не слишком замахнулись? Мне тоже кажется, что удар очень серьезный, но смертельный... Не слишком ли?
— Нет, товарищ командир, вся редколлегия так... решила, единогласно! — хором возразили матросы. — Мы думаем... уверены, что это начало краха фашистской Германии...
— Ну, если вы все так уверены, пусть остается этот заголовок, — согласился я. — Только мне кажется, начало краха фашистов было еще раньше.
— Двадцать второго июня сорок первого? — спросил Тельный, улыбаясь.
— Так точно...
— И я так им говорил, — обрадовался Тельный. — Раз на нас напали войной, это уже начало ихнего «капута»...
«Грандиозное наступление наших войск», — гласил подзаголовок боевого листка, написанный более мелкими буквами, а под ним приводились данные из сообщений Совинформбюро.
— Хороший получается боевой листок, — похвалил я матросов, прочитав уже написанное. — Вот закончите, посмотрим, и выпустим — пусть все читают.
В дни Великой Отечественной войны у нас на кораблях в море стенные газеты не выпускались. Вместо них выходили боевые листки, размеры которых были меньше обычных стенных газет.
Редколлегия готовила очередной номер, показывала его командиру корабля или комиссару, и боевой листок получал право на существование. На выпуск такого боевого листка требовалось не более одного-двух часов.
Боевые листки выпускались не только по поводу каких-нибудь важных известий. После каждой атаки, независимо от того, была ли она удачной или нет, на подводной лодке выпускался специальный боевой листок, в котором подвергались критике ошибки членов экипажа и отмечались подводники, проявившие себя лучше других. Матросы, старшины и офицеры любили боевые листки и всегда с нетерпением ждали появления очередного номера. Боевые листки имели большое воспитательное значение, помогали командованию в решении боевых задач.
В машинном отсеке все свободные от вахты подводники, оживленно комментируя последние известия, собрались вокруг большой географической карты Советского Союза, на которой парторг Каркоцкий, никому другому не доверяя, сам лично передвигал многочисленные красные и черные флажки, обозначавшие положение воюющих сторон на фронтах Великой Отечественной войны.
В электромоторном отсеке меня с рапортом встретил старшина Гудзь и сразу же задал вопрос, какой груз вез транспорт, который накануне утопила наша «малютка»?
— Не знаю, не успел спросить у капитана, — шутливо ответил я, — а почему это вдруг заинтересовало вас?
— Мы хотели... приплюсовать вот... к потерям немцев на сухопутном фронте, — старшина показал на матроса, который держал в руке почти сплошь исписанную мелким почерком засаленную тетрадку.
