Михаил Веллер - Махно
Охает, хватается за плечо и оседает один из юношей.
Нестор, стоя посреди дороги и щерясь, кончает перезаряжать свой револьвер, замыкает барабан и стреляет, целясь в карету. Осечка! Осечка! Он с силой швыряет оружие в пыль и бешено топает ногами.
9.Антони хватается за виски:
– Идиоты! Бестолочи! Пятнадцать человек, три шпалера! Простое дело доверить нельзя.
– В следующий раз все сделаем как надо, – угрюмо обещает Нестор. – А револьвер для серьезного дела негодный. Осекается!
– Ты его хорошо спрятал? Никто не найдет?
– Обижаете…
Три юноши, старшие «пятерок», понурили головы.
– Первыми – связи со мной не искать. Затаиться! Мне нужно на какое-то время исчезнуть… – И Антони, перейдя улочку, садится на извозчика. Отъехав, говорит ему:
– Сейчас на постоялый двор, там пойдешь принесешь два чемодана. И рысью на станцию! – Озабоченно смотрит на часы.
10.В кабинет следователя, где хозяин в мундире сидит под портретом Государя, входит давешний конный стражник, гремя ножнами и сапогами.
– Присаживайся. Ну – написал? – следователь изучает поданный ему рапорт о происшествии. – Теперь так. Первое. На выпей водички. Пей, я сказал! Второе. Закуривай, вот тебе папироса. Успокоился? Расслабился? Молодец, братец. Теперь вспоминай все в подробностях. Сколько человек? – берет перо, омакивает в чернильницу. – Сколько лет на вид? Какого роста? Начинай по порядку с того, кто был к тебе ближе…
11.Ограбленная не так давно ювелирная лавка в Александровске: сыщик сидит перед хозяином и терпеливо записывает:
– А выговор у него какой? Ну, а хоть цвет глаз-то разглядели?
12.Антони глядит в окно поезда на пролетающий пейзаж. Разворачивает газету и подмигивает рекламе парижских мод на фоне Эйфелевой башни.
13.В глинистом карьере обочь дороги на холме лазает полицейская бригада. Поднимают папиросный и махорочный окурки, горелую спичку, пуговку от сорочки.
– А следы-то остались! Хороший грунт, суспензия, что твои отпечатки! – Двое рулеткой мерят отпечатавшиеся в глине четкие следы подошв, третий зарисовывает их в планшет, сличая с натуральной величиной.
14.В трактире Нестор и один из «боевой группы» пьют чай с кренделем.
– У меня Клима и Тимоху ночью взяли, – говорит парень. – Если что – ты меня не видел, я тебя тоже.
15.В комнатке мастера пристав смачно беседует со старшим братом Емельяном, искоса следя за выражением лица мастера:
– Ты в ту пятницу в десять утра где был?
– Да где ж мне быть – здесь, на работе.
– Свидетели есть?
– Свидетели? Ермолай Кузьмич, скажите их благородию.
Мастер степенно кивает.
– Одна шайка-лейка… договорились! – ярится пристав.
– Зачем же так. Сейчас наряды поднимем. А наряды – они не пустые бумажки, по ним деньги плотют. – Мастер вынимает из ящика конторки кучу бумаг и удовлетворенно отыскивает нужную: – Вот извольте читать. Семь утра. Получил, приступил. Пять вечера – сдал. Работа с металлом, кропотливая…
Пристав в сомнении щурится и морщится. Мастер украдкой подмигивает Емельяну.
16.Полицейский тонким металлическим щупом методично тыкает землю в огороде. Вот наткнулся на что-то. Напарник с лопатой копнул.
И вынимают из земли завернутый в тряпицу несторовский револьвер.
17.Ночь, грохот в дверь, Нестор мгновенно просыпается и выпрыгивает в окно – попадая прямо в объятия поджидавшей полиции:
– Ну, здравствуй… голубь сизокрылый!.. – И, поскольку он вырывается, тяжелый кулак бьет по почкам.
18.– Принимай обед! – Форточка распахивается в железной двери, и мятая миска с кашей встает на полочку.
Нестор, фингал под глазом и распухшие губы, волочит ноги к двери, звеня кандалами. Берет миску – и резко выплескивает в форточку (явно в лицо раздатчику):
– Сам жри, сатрап! Твой кусок!
19.Следствие тянет жилы и мотает нервы:.
– Итак – когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с политическим ссыльным Вольдемаром Аристарховичем Антони, членом подпольной партии анархистов-коммунистов?
– У анархистов нет партии, – презрительно бросает Нестор. – Мы ее отрицаем. Человек должен быть свободным.
– Так-с. А свою принадлежность к анархистам, стало быть, не отрицаете?
– А чего отрицать? Все вольные люди – анархисты!
20.Падает снег за маленьким решетчатым окном. По семь крестиков в ряд прокарябано и прочеркнуто на стене камеры: недели и месяцы.
И меняет календарь следователь в кабинете.
И впервые длинны отросшие в тюрьме волосы Нестора, уже на плечи ложатся пряди.
– Два стакана чаю! – приказывает следователь вызванному звонком солдату.
Разделенные с подследственным столом, они отхлебывают из стаканов и закуривают папиросы из одной пачки.
Глядя Нестору в глаза, следователь захлопывает толстый том «Дела» и начинает писать в графе «Закончено…».
– Одно не пойму я, Михненко Нестор Иванович…
– Чего?.. – равнодушно откликается Нестор.
– Дурачок ты или звереныш?
– Придет срок – придет и наш праздник. Тогда поймете.
– Деньги ты грабил – для революции. Хорошо – это я понять могу. Но убил ты – простого мужика, человека из народа, который просто исполнял свою службу!..
– Вашу службу сполнял, – непримиримо говорит Нестор. – Вот свою судьбу и выбрал. За воши гроши жизнь свою отдал – ну и дурак!
21.Роскошный весенний малороссийский пейзаж: кипящий цвет садов в зелени просторов, и высокая голубизна небес, и солнце плывет и дробится в реке.
И за высокой беленой каменной стеной – тюремный двор, и гуськом по кругу тащатся заключенные – кандалы и полосатые робы: прогулка.
22.– Именем Государства Российского!..
Зал встает с шумом и замирает. Побледневшие лица, сжатые рты, глаза в темных кругах. Вот и четверо братьев Махно в четвертом ряду, и поседевшая мать меж ними, поддерживаемая.
А вот и десяток обвиняемых встали со скамьи у стены, отделенные высоким дубовым барьером, и охрана с примкнутыми штыками вытянулась «смирно».
– …суд объявляет приговор… – пытается придать голосу торжественность председательствующий, но слова звучат обыденно, невыразительно:
– …Григоренко Родиона Остаповича – к смертной казни через повешение…
