Родион Нахапетов - Влюбленный
Мимо копны прошли двое стариков. Говорили о корове, о запасе сена. Ушли.
Подъехала телега. Звонкие, молодые голоса. Одну копну подцепили, другую, третью. Подошли к моей. Вижу иглы вил. Остановились, ждут распоряжения.
— Пожалуй, хватит, — раздался мужской голос. — Хватит, хлопцы.
Телега, скрипя колесами, отъехала.
Я просидела в копне до позднего вечера. От реки потянуло прохладой. Стали квакать лягушки. Где‑то закричал корыстень.
«Пора!» — сказала я себе, но, как только стала выбираться наружу, рухнула как подкошенная: от долгого скованного сидения тело застыло и не слушалось. Я растянулась на траве. Прибрежные луга, камыши, склоны гор казались зловещими, тяжелыми. Неожиданные всплески реки, странные шорохи — ВСЁ это подчеркивало тревогу ночи.
Поднялась на ноги. Пока не вышла луна, мне надо было миновать два фронтовых укрепления и подойти вплотную к передовой. Фронт был примерно в десяти километрах.
Я шла лугами, держа большак слева от себя. То там, то здесь вспыхивали ракеты, по дороге с потушенными фарами проезжали машины, мотоциклы. Доносилась немецкая речь. На возвышенности виднелись силуэты дальнобойных орудий.
Ползла, перебегала, снова ползла. Размокшие туфли натирали ноги. Я их скинула.
Прошла довольно много. Кончились луга, начались поля кукурузы. Через час я уже была у прибрежной долины Донца. Взошла луна, осветила целое море белых ромашек. Я слышала далекий говор и лязг лопат на моей стороне реки. Я была у цели. Передо мной, по Донцу, проходила линия фронта.
Первое, что мне следовало сделать, — это найти между укреплениями промежуток земли, который не был бы заминирован. Лишь в этом случае я могла бы беспрепятственно добраться до воды. Это Была очень непростая задача.
Наступало утро. С ромашкового поля я отползла назад — в кукурузу, там было безопасней. Смахнула в рот несколько росинок. Из листьев кукурузы сплела два камуфляжных венка — на пояс и на голову, чтобы под их укрытием наблюдать, что и как сделала углубление в земле, залегла туда и уснула.
Проснулась от палящего зноя. Солнце стояло в зените.
С места моего наблюдения я видела проволочные заграждения вдоль реки. но никакой жизни, никаких голосов, никакого движения — мертвое поле.
Дождалась позднего вечера, осторожно выползла из укрытия, чтобы Разведать левую сторону. но, сколько ни ползала, ничего утешительного не обнаружила. свободной зоны, по которой бы прохаживались немцы, не было. Я Видела на возвышенности глубокие траншеи, орудия, пулеметы. но в низине, за колючей проволокой, таилось минное поле, простиравшееся вдоль всего донца.
Короткая летняя ночь торопила меня. Я Вернулась в укрытие. мучила жажда. Я смочила горло каплями росы и уснула. Снова проснулась от жары. Солнце палило нестерпимо. Села, осмотрелась.
И вдруг — щелк! Пуля возле левой ноги ковырнула землю.
И тут же щелкнула вторая! Снайпер бил откуда‑то справа! Я откинулась НА полметра в сторону. В ту же секунду третья пуля зарылась в землю, где только что сидела. Я отползла еще чуть — чуть и замерла, лежа без движения. пролежала так не меньше трех часов. от жажды губы потрескались и горло пересохло. пить… ужасно хотелось пить. а что, если попробовать мочу? я пригубила солоновато — кислую жидкость и слегка утолила жажду.
В ту ночь я решила ползти в сторону села — по ночам оттуда слышался приглушенный лай собак. Я Проползла вдоль колючего заграждения не менее двух километров, пока наконец не нашла то, что искала.
Между укреплениями на небольшом участке ходил по дорожке немецкий патруль. Шел вниз, налево, затем поворачивал направо — и назад. Оборачивался в пятнадцать — двадцать минут. Это И Был тот самый незаминированный коридор, который давал мне возможность Проскользнуть к реке. по ту сторону реки были наши. только бы добраться до воды и нырнуть. В Реке я чувствовала себя как рыба. Когдаа — то на ингульце я могла пронырнуть всю речку (метров двадцать- двадцать пять) на одном дыхании. северный донец был шире ИнГульца, но я была уверена, что справлюсь. только бы прошмыгнуть мимо патруля.
Я видела, как пришла смена и заступивший на дежурство новый патруль зашагал по тому же маршруту — влево, вниз, направо и обратно. обходя территорию, немец удалялся достаточно далеко, отсутствуя примерно пятнадцать минут. В Этот промежуток времени мне и нужно было успеть. Долго Присматривалась к действиям патруля, чтобы уловить ритм. к двум часам ночи, когда я готова была идти, Снова появились немцы. потоптались, поговорили о чем — то и разошлись, сменив караул. новый патруль стал вышагивать участок, периодически пуская ракеты. Я Вылезла из укрытия.
«Но Что же ты не рассчитала, какую ошибку сделала?» — спрашивала я себя потом.
Патруль вернулся раньше. Ракета взмыла в небо, осветив близкие воды Донца. Оказавшийся рядом куст полыни прикрыл меня своей тенью. Патруль не заметил меня, прошел мимо, едва не зацепив ногой. Я поползла дальше. Но в следующую секунду вторая ракета ОЗАРИЛА ПРОСТРАНСТВО, И КРИК — СТРАШНЫЙ КРИК — РАЗДАЛСЯ НАДО мной:
— Руки вверх! Встать!
Допросили меня в блиндаже — всего в нескольких метрах от желанной цели. Я не могла поверить, что так глупо попалась! Притворяясь Катей, я, Галина Прокопенко, проливала в немецком блиндаже.
Настоящие, горючие слезы. Но Офицер, к которому меня привел патруль, не хотел вникать в суть дела, поэтому решил перекинуть меня в штаб Сс, Который находился в селе петровское.
К Утру я уже была там.
Штаб размещался в здании школы.
В школьном коридоре было тихо. Классные двери притворены. Меня усадили на скамью в конце коридора и приказали ждать. От усталости глаза закрылись сами собой. На какое‑то мгновение мне показалось, что никакой войны нет. Я — учительница, пришла в школу рано — до звонка, учеников еще нет. Вот — вот раздастся детский смех, прозвенит звонок, и я войду в класс. О чем будет урок? Дети расселись за партами и с любопытством уставились на меня, ждут.
— Узнаёшь меня, сволочь?! — слышу сквозь сон. — Узнаёшь?! Я тебя расстреляю! Я тебя повешу!
Я открыла глаза и вижу перед собой перекошенную от злобы физиономию немца, показавшуюся мне знакомой. «О, я знаю его! Я его точно знаю!» — говорю я себе. Но спросонок никак не могу понять. Где я, кто он такой и почему кричит на меня.
— Тебе капут! Я тебя повешу! Растерзаю! Узнала?! Узнала?
Узнала его, проклятого, узнала. это был тот самый начальник Штаба Сс, который пытал меня когда‑то в берестовке. как и месяц назад, он предстал передо мной в трусах, в сапогах и с пистолетом на боку. Это ты развесила обрывки своего белого платка на проволоке? Это ты сделала, шпионка? Что ты передавала советским солдатам?
