Мария Арбатова - Испытание смертью или Железный филателист
Перечитывая страницы, заполненные корявыми почерками суперменов и тех, кто хотел бы ими казаться, Отто выбрал немца примерно своего возраста, позвонил ему и назначил встречу в баре отеля.
Пилота звали Уго Ластман. Это был крепкий, сдержанный блондин невысокого роста. Говорят, высоким неудобно долго сидеть в кабине самолета — устают ноги. Глаза у Уго были стальными и по цвету, и по выражению.
Отто шокировали коротковатые брюки пилота и летняя обувь на босу ногу. Он считал пляжный стиль одежды на деловых переговорах дурным тоном, но сделал вид, что не обратил на это внимания, и протянул руку для крепкого рукопожатия.
Когда сели за барную стойку, Уго заказал кофе.
— Может, чего-нибудь покрепче? — спросил Отто.
— Господин Шмидт, я — военный летчик и предпочитаю летать и обсуждать дела на трезвую голову, — резковато ответил Уго. — Из вашего объявления в газете я не понял, для чего вы ищете пилота?
По его интонации Отто стало ясно и то, что парню очень нужна работа, и то, что у него проблемы с алкоголем.
— А я, пожалуй, выпью виски с содовой! На меня плохо действует здешний климат, — приветливо улыбнулся Отто и закурил. — Тем более есть повод: не каждый день встречаешь в Йоханнесбурге западного немца. «Hier sind wir unter uns», в смысле «здесь все свои»!
— Я не западный немец, а просто немец. Родился здесь в тридцать девятом, — холодно уточнил Уго.
— Думаю, любой немец нашего поколения предпочел бы родиться здесь, а не в Германии, — доверительно заметил Отто и кивнул бармену: — Виски с содовой!
— Еще бы! Моих родителей занесло в Йоханнесбург предчувствие беды. — Голос Уго немного потеплел. — Они уехали из Германии до прихода Гитлера к власти.
— Можно только позавидовать… — вздохнул Отто.
— Тем более, что мой дед по матери — еврей. Он к тому времени уже умер, но отец, слава богу, переселил маму поближе к зулусам и подальше от газовых камер. — В понимании гитлеровских нацистов внешне Уго совсем не был похож на еврея, скорее на истинного арийца. — Здесь немецкая диаспора дружит с еврейской. Это у вас в Германии свой — чужой, а здесь по-настоящему «все свои»!
— В стране апартеида?
— Господин Шмидт, никто не имеет права наставлять ЮАР с позиции старшего брата! Со Второй мировой прошло слишком мало времени, чтобы немцы учили других, как правильно жить! — Уго снова перешел на крайне нелюбезный тон.
— Мои родители не были нацистами и спасли несколько еврейских семей. Отец воевал с коммунистами и был убит. Мама погибла во время бомбежки. Мне было одиннадцать, и я тоже бы погиб, если б меня не отправили к дяде в Берлин. Так что я не готов брать на себя вину Гитлера! — не менее жестко ответил Отто, понимая, что пора переходить к теме встречи.
— Извините, не хотел обидеть, — потупился Уго. — Я сам военный пилот и не вижу, на кого сбрасываю бомбы.
— Как раз хотел об этом! Неловко нанимать военного пилота на такую приземленную работу, но нужен профессионал высочайшего класса. — Отто сделал паузу, понимая, что придется уговаривать.
— Высочайшего класса? — хмыкнул Уго, намекая на то, что Отто разбирается в пилотах, как свинья в апельсинах.
— Бизнес нашей фирмы — химчистки нового поколения. У нас отлично идут дела на африканском континенте, но есть места, до которых можно добраться только самолетом.
Повисла пауза, заполненная звоном стаканов, которые мимо них на деревянном подносе пронес черный официант.
— Вы это серьезно? — Стальные глаза Уго потемнели от обиды. — Вы приглашаете военного пилота впаривать какую-то европейскую дрянь? Вы хоть прочитали в анкете, в скольких боевых операциях я участвовал?
И он решительно встал с табурета у стойки бара и стал копаться в кармане брюк, чтобы демонстративно расплатиться за кофе.
— Сядьте! Вы упрямый человек, но я тоже не подарок! Ваше унижение будет стоить очень больших денег! — остановил Отто почти приказным тоном. — Я не предполагал услышать от человека с такой биографией ничего иного. Но выбрал из сотни анкет вашу потому, что только вы сможете летать над джунглями, кишащими вооруженными черными!
Уго перестал копаться в карманах и посмотрел высокому Отто в глаза исподлобья.
— Могу только извиниться, что за этот гонорар не предлагаю вам убивать людей! В нашем бизнесе клиент всегда прав, а в вашем бизнесе клиент всегда виноват! — Отто умел деморализовать собеседника, иначе ему не удавалось бы так ловко заключать договоры.
Уго продолжал хмуро смотреть на Отто, но не двигался с места. Выдержав длинную театральную паузу и точно определив точку ее финала, Отто чуть сентиментально хлопнул окаменевшего Уго по плечу.
— Послушай, парень, нас, немцев, раскидало по всему свету! Что нам теперь делить друг с другом? Мне не важно, захочешь ты работать со мной или нет, у меня целый мешок анкет, я просто приглашаю выпить со мной!
В ответ на мат, поставленный в один ход, на лице Уго отразилась вся гамма раздражения, обиды, недоумения и растерянности.
Он мотнул головой, набрал полные легкие воздуха и выдохнул:
— Согласен!
И было совершенно не понятно, согласился он пить или летать с химчистками на борту.
* * *Уже под вечер, набравшись по самые брови, они сидели в любимом гриль-баре Уго «Radium Beer Hall». Дым щипал глаза и смывал облик посетителей до силуэтов, а Отто и Уго болтали, перебивая друг друга, и гасили сигареты в недоеденное куриное филе в остром соусе «пири-пири» с помидорами и чесноком.
Название старейшего пивного зала Йоханнесбурга «Radium Beer Hall» переводится как «Пивной зал радий». Какое отношение к этому имел радиоактивный химический элемент, открытый Склодовской-Кюри, так и осталось для Отто загадкой.
Стены благородно пестрели фотографиями довоенных футбольных команд, старинных плакатов и газетных вырезок. А джазовый коллектив, состоявший из отличных музыкантов, заставлял вибрировать затоптанный пол и оловянный потолок.
Отто отметил про себя, что если сюда ворвутся повстанцы, то оловянный потолок не погасит звуков выстрелов, как пробковый потолок в Блантайре.
Этому местечку было много лет, оно открылось в начале века как чайная, но было известно всему городу в качестве «shebeen» — адреса подпольной продажи алкоголя черным, ведь закон ЮАР запрещал им пить напитки белого человека.
Впоследствии заведение приобрело лицензию на вино и солод, а в 1922 году известная шахтерка пламенной речью призвала бастующих шахтеров принять участие в Восстании на Рифе. Она стояла прямо на стойке бара, говорила и размахивала тяжелой киркомотыгой. Именно такой запечатлела ее на века фотография, висящая на стене возле столика Отто и Уго.
