Михаил Ходорковский - Тюремные люди
Эта минута в обнимку с полутрупом показалась одной из самых долгих в жизни…
Наконец проснулись остальные, подскочили, вместе вынули из петли. Положили, даванули на грудь – задышал, закашлял, вырвало – всё, жив.
Утром дали шарф замотать шею, но надзиратели, конечно, заметили круговой синяк, и вскоре Артема вызвали «с вещами».
Администрация самоубийц не жалует. Они портят статистику. За неудавшуюся попытку – карцер, знак «суицидник» на груди, отказ в УДО.
А мы остались, пряча глаза друг от друга, – стыдно. Могли ведь понять, что человек на грани, но проморгали. Безразличие – грех большой. От него один шаг до профессионально-рыбьих глаз бессовестного судьи, считающего благополучие собственной семьи достаточным оправданием за таких «артемов».
Способны ли мы спокойно жить, делая вид, что чужая судьба нас не касается? Сколько просуществует страна, где безразличие – норма?
Время ответов всегда наступает.
История Ромы
Половина уголовников, освобожденных по УДО из мест заключения, возвращается в привычный мир зоны.
Каждое утро нашего барака начинается громким звуком зуммера и диким криком.
Если вы думаете, что крик мощностью под 100 дБ не может быть содержательным, то глубоко заблуждаетесь.
Вопит Рома – ночной дневальный. Его задача – объявить подъем. Он это делает с огромной выдумкой. Мелодия, высвистываемая обычным звонком под его управлением, и сопровождающий ее текст практически не повторяются. Иногда репризы настолько удачны, что встать трудно уже от хохота.
Рома и выглядит фантастически: крепыш небольшого роста с выразительными, постоянно смеющимися глазами и улыбающимся ртом с одним-единственным зубом посередине.
Попал Рома в тюрьму по пьяни. То ли просто драка, то ли грабеж в ходе драки – объяснить он не может. «Не помню» – вот и весь ответ.
Рома активно «исправляется» и хочет выйти по УДО. Работа дневального этому способствует.
Я время от времени его «подкалываю»: «Зачем тебе на свободу? Здесь хорошо – кормят, охраняют, пить не дают…»
Рома мгновенно становится серьезным и мечтательно рассказывает, как он выйдет, вставит зубы, устроится работать на местный комбинат. Его ждут…
Затем серьезность слетает, и он вприпрыжку бежит заниматься на турник, где тоже творит чудеса…
И вот суд. Положительное решение. Остается десять дней до свободы. Рома не находит себе места. Время от времени подходит ко мне, подробно, по дням рассказывает, что и как будет делать «за забором». Внимательно слушаю – человеку очень надо выговориться, но статистика мне известна: 50 % «заезжает» назад.
Рома ощущает мой скепсис и горячо убеждает: «Я больше сюда не вернусь, никогда!»
Подшучиваю: «Рома, ты хотя бы зубы успей вставить». И тут же наказываюсь повторным подробным рассказом.
День освобождения. Рома где-то достает спортивный костюм, кроссовки и гордо идет вдоль «локалок», откуда ему несутся пожелания и прощания.
Проходит месяц и еще один. От Ромы нет вестей. Часть ребят сильно переживает – они передали ему деньги и ждут заказанной передачки.
Однако вскоре информация приходит. Из местной тюрьмы, с новым этапом. Увы, Рома уже там. Напился. Подрался. Отнял телефон. Поселок маленький – его, конечно, узнали и задержали.
Зачем он это натворил? Кто знает. Скорее всего, не нашел себя и подсознательно захотел вернуться в привычный мир зоны.
Иногда создается ощущение, что милиция, суды играют в какую-то странную игру, выпуская досрочно именно тех, кого вскоре обязательно опять посадят. Не делая за воротами тюрьмы ровно ничего, чтобы это случалось пореже или хотя бы не так сразу.
Впрочем, объяснение простое: собственно человек для нашего государства меньше, чем ничего, – средство формирования отчетности.
Зубы Рома вставить не успел…
Следствие разберется
В нынешней правоохранительной системе совестливые не выживают. Ложь – суду, гражданам, самим себе – закон.
Когда читаю статьи, письма, блоги, меня часто удивляет искренняя уверенность взрослых людей в добропорядочности правоохранителей и судей. То, что они сообщают в своих заявлениях и интервью, воспринимается как достаточно надежный источник информации.
На самом деле допускаю, что многие представители этих профессий «в быту» вполне приличные граждане, и врут, как и мы все, изредка, по необходимости, испытывая от того неудобство.
Однако на работе, находясь «в системе», они лгут практически всегда, говоря правду, как правило, только чтобы вызвать доверие, и затем – удачнее солгать. Лгут гражданам, суду, друг другу. Таковы правила Системы, которую нужно сломать уже хотя бы только по этой причине. Совестливые в ней не выживают.
В тюрьме мне довелось познакомиться с интересным человеком. Мошенником, входившим в одну из «правоохранительных» банд. Во главе банды стоял прокурорский полковник, входили в нее десятки оперов, таможенник и еще какие-то чины, гражданский посредник (мой сосед) и некий коммерсант.
«Бизнес» был обычным: таможенник узнавал, кому на склад пришел товар, прокурор (тогда еще прокурор) возбуждал уголовное дело, опера «арестовывали» имущество и отдавали его на реализацию коммерсанту за символическую цену, которую потом и передавали «в возмещение ущерба».
Собственников, пока суть да дело, гноили в тюрьме, а потом либо выпускали, либо «закатывали по полной», в зависимости от проявленной «понятливости».
Так и шло, пока в один «замечательный» день группировка не нарвалась на обладателей более высокой крыши.
Прокурор уехал в Армению, опера пошли «под подписку», а «гражданские» – в СИЗО. Как известно, «ворон ворону глаз не выклюет».
Несмотря на произошедшее, мой сосед сохранил искреннюю веру в «правоохранительные органы». «Следствие разберется» – его комментарий к любому вопиющему событию, о котором мы вместе слышали от сокамерников или видели по телевизору.
Сначала это сильно всех бесило. Наивных, доверяющих «следствию», в тюрьме среди взрослых людей нет. Но потом я нашел полезное применение образу мыслей соседа. Показывают, например, роскошный, стоимостью десяток миллионов долларов, особняк милицейского генерала, золоченые унитазы, кучи драгоценностей, – тут же спрашиваю:
– Неужели никто не знал? Неужели начальству не отстегивал? Что скажет следствие?
– Следствие разберется, – начинал сосед. – На дом заработали дети генерала, честно получающие доход в госкомпании, опорочить генерала заказали криминальные элементы, которым он прищемил хвосты, а виноват он максимум в служебном проступке.
Услышав такое в первый раз, я решил, что сосед шутит. Но он был серьезен, а через пару недель его версию подтвердил официальный пресс-секретарь «уважаемого» ведомства.
