Анна Маркова - Преподобный Серафим Саровский
Преподобный и сам готов был оставить затвор, но просил Господа явить ему волю Свою. 25 ноября 1825 года вновь явилась о. Серафиму Богоматерь в сопровождении Климента Римского и Петра Александрийского, – их же был день, – и повелела ему оставить затвор и идти сначала в пустыньку. В тот же день, после утреннего правила, старец отправился к настоятелю обители и, получив от него благословение, в первый раз за время своего затворничества вышел в лес и направился к своей дальней пустыньке, как повелела ему Богоматерь.
Но, не дойдя до пустыньки, он увидал на пригорке шедшую к нему Богородицу, а позади нее двух апостолов – Петра и Иоанна Богослова. Они остановились недалеко от того места, где находился так называемый Богословский родник, освященный в честь Иоанна Богослова. Пречистая ударила жезлом в землю, из которой пробился новый источник. По воле Царицы Небесной вода в источнике имела силу исцеления от болезней.
После этого явления преподобный окончательно оставил свой затвор. Начался последний – самый плодотворный период жизни преподобного Серафима – старчество.
Старчество преподобного
Со времени окончания затвора посетители о. Серафима все увеличивались более и более: иногда количество их доходило до тысячи и двух тысяч человек в день. Весь монастырский двор наполнен был народом, жаждавшим хоть увидеть святого старца или получить от него благословение, а уж побеседовать с ним считалось особым счастьем. Принимая приходящих, преподобный Серафим по-прежнему был одет в обыкновенный белый балахон и полумантию. На вопросы, зачем он так убого одевается, отвечал: «Иоасаф царевич данную ему пустынником Варлаамом мантию счел выше и дороже царской порфиры».
Даже принимая огромное количество посетителей, преподобный не оставлял своего подвига – часто он уходил в лес, чтобы, как и ранее, подвизаться в пустыне. Кроме того, пустынь была нужна ему и для отдыха от бесчисленных посетителей, и для молитвенного уединения.
Год спустя после явления источника – летом 1826 года – по желанию преподобного – Богословский родник был возобновлен. Накат, закрывавший бассейн, снят; сделан новый сруб с трубою для истока воды. Около бассейна о. Серафим стал теперь заниматься телесными трудами. Собирая в реке Саровке камешки, он выкидывал их на берег и ими унизывал бассейн родника. Устроил здесь для себя грядки, сдабривал их мхом, сажал лук и картофель. Преподобный избрал себе это место, обосновавшись в освободившейся келье о. Дорофея, потому что, по болезни, не мог ходить в прежнюю свою келью за шесть верст от монастыря. Со временем утружденному годами и болезнями старцу было уже тяжело ходить и в келью о. Дорофея.
Видя труды преподобного, саровская братия построила ему на горке около родника небольшую келью, в которой он мог бы укрываться от дождя и стужи, и все это место получило название «ближней пустыньки». Это был небольшой сруб, вышиною и длиною в три аршина, шириною в два, без окон и дверей, так что влезать в него нужно было по земле, из-под стены.
Потом, в 1827 году, здесь же, на горке около родника, ему поставили новую келью с дверями, но тоже без окон. Внутри была печь. Между нею и стеною находился тесный промежуток, где мог помещаться один лишь человек, стоя. В углу кельи и за печью висели иконы с лампадами во тьме.
Со времени построения этой кельи преподобный стал проводить здесь все дни с утра, лишь к вечеру возвращаясь в Саров. Рано утром, в четыре, иногда и в два часа пополуночи, старец отправлялся в ближнюю пустыньку. Он шел в своем белом холщовом балахоне, в старой камилавке, с топором в руке. На спине у него котомка, набитая камнями и песком. Поверх песка лежало Евангелие. Когда его спрашивали, для чего он носит такую тяжесть, преподобный отвечал словами святого Ефрема Сирина: «Томлю томящаго мя».
Когда он проводил время в ближней пустыньке, народ устремлялся к нему туда. По словам одной из паломниц: «В пустыне, в лесу преподобный принимал, сидя на завалинке своей убогой хижины. Иных он вводил в свою келью и молился там с ними пред образом Богоматери. Творил он также молитву и в лесу пред ликом Богоматери, поставленным им на вековой сосне. Вместе с о. Серафимом молились коленопреклоненно и все богомольцы».
Иногда преподобный, ища большего уединения, уходил в свою прежнюю дальнюю пустыньку; там он, сидя у своей старой кельи, кормил огромного медведя. Но и там находили его люди.
Однако возвращение преподобного к пустынножительству не обошлось без искушений. Братия стали смущаться: почему затворник принимает людей и в келье, и в пустыньке, а в храм к ним не ходит даже для причащения Святых Тайн? Об этом написано было Тамбовскому епископу, преосвященному Афанасию; и от него пришло распоряжение, чтобы о. Серафим отныне причащался Святых Тайн в храме. Беспрекословно подчинился этому преподобный Серафим, добавив: «Хоть бы на коленочках пришлось мне ползти для исполнения послушания, но все-таки не оставлю приобщаться Животворящих Тайн Тела и Крови Христовой».
С тех пор преподобный Серафим стал неопустительно во все воскресные и праздничные дни ходить в больничную церковь святых Зосимы и Савватия для причащения. Это обстоятельство только способствовало привлечению все большего и большего количества почитателей преподобного.
Вот как рассказывает об этом одна из паломниц: «Все мы, богатые и бедные, ожидали его, толпясь около церковной паперти. Когда он показался в церковных дверях, глаза всех были устремлены на него… Он медленно сходил со ступеней паперти и, несмотря на прихрамывание и горб на плече, казался и был величаво прекрасен. Он шел молча, точно никого не замечая. Толпы народа, стоя двумя стенами, едва пропускали святого в полной тишине, желая хоть взглянуть на его благодатное лицо. А затем уже начинался прием людей в келье».
Преподобный принимал посетителей каждый день – от ранней литургии до 8 часов, а затем – до полуночи.
Редко кому отказывал в приеме преподобный Серафим. Обычно всех приходящих к нему он принимал со смирением и любовью. Встречая посетителей, он обращался к ним «Радость моя»; часто и в обычные дни он приветствовал их пасхальным приветствием «Христос воскресе». Особенно ласково обращался преподобный с детьми, называя их «сокровищами».
Вот как описывает встречу с преподобным один из его посетителей – генерал Галкин-Враский: «Будучи офицером, я посетил Саровскую пустынь и отправился, по примеру других богомольцев, за благословением к преподобному о. Серафиму. В коридоре его кельи холод был страшный, а я в военной шинельке дрожал от холода. Келейник его сказал, что у о. Серафима в настоящее время находится монах, и он с ним беседует. А я, стоя в коридоре, молился Пресвятой Богородице. Дверь отворилась, монах вышел. И через несколько минут о. Серафим отворил дверь и сказал: «Какую радость Бог мне дает!» Ввел он меня в свою келью, а так как она была заставлена разными вещами, то он посадил меня на порог своей кельи, а сам сел на пол против меня, держа мою руку, и ласково со мной говорил, даже целовал мою руку, вот какая у него была любовь к ближним. Я, сидя против него, находился в каком-то необыкновенном восторге». После долгих разговоров зашла речь о грудной болезни посетителя. Отец Серафим дал ему выпить деревянного масла. Болезнь прошла навсегда.
Если пришедший не имел нужды в особенных наставлениях, то преподобный Серафим давал общехристианские наставления. В ком видел он искреннее раскаяние в грехах, кто являл в себе горячее усердие к христианскому житию, тех принимал с особенным усердием и радостью. После беседы с ними он, заставив их наклонить голову, возлагал на нее конец епитрахили и правую руку свою, предлагая произносить за собою следующую покаянную молитву: «Согрешил я, Господи, согрешил душою и телом, словом, делом, умом и помышлением, и всеми моими чувствами: зрением, слухом, обонянием, вкусом, осязанием, волею или неволею, ведением или неведением». Сам затем произносил молитву разрешения от грехов. По окончании такого действа он помазывал крестообразно чело пришедшего елеем из лампады, горевшей перед иконой Богоматери.
Богомольцы приносили ему дары: свечи, масло, иногда вино, которым он угощал с ложки приходящих. Свечи ставил перед иконами за принесших. Н. А. Мотовилов однажды задумался: «Какой смысл в этом горении свечей и лампад?» Преподобный, прозрев его недоумение, сказал ему: «Я имею многих особ, усердствующих ко мне и благотворящих мельничным (дивеевским сиротам) моим. Они приносят мне елей и свечи, и просят помолиться за них. Вот когда я читаю правило свое, то и поминаю их сначала единожды. А так как по множеству имен я не смогу повторять на каждом месте правила где следует, тогда и времени мне недостало бы на совершение моего правила; то я и ставлю все эти свечи за них в жертву Богу – за каждого по одной свече, за иных – за несколько человек – одну большую свечу, за иных же постоянно теплю лампаду; и где следует на правиле поминать их, говорю: «Господи, помяни всех тех людей, рабов Твоих, за их же души возжег Тебе аз, убогий, сии свечи и кадила». При этом угодник Божий наблюдал, как горят свечи, говоря: «Если кто имеет веру ко мне, убогому Серафиму, то у меня за сего человека горит свеча пред святой иконой. А если свеча падала, это было для меня знамением, что человек тот впал в смертный грех. Тогда я преклоняю колена за него пред благоутробием Божиим».
