Николай Мельников - Портрет без сходства. Владимир Набоков в письмах и дневниках современников
Дорогой Александр Валентинович! Был очень рад получить Ваше интересное письмо.
Вы пишете об «Отчаяньи». Это еще что?! Вот в «Современных записках» идет его «Приглашение на казнь»… По сравнению с этой вещью «Отчаянье» – строго классическая, прямо дорическая вещь. Его несчастье в том, что он «виртуозничает»: рапира крепко сидит в руке, не вывалится, и он поэтому пробует и так, и эдак, и по воздуху свиснет и меж пальцев мельницей, колесом накрутит… Все сойдет… Вот это ощущение: «Все могу… Все съедят… А Адамовичи, ныне покоренные под нози, все похвалят» – окончательно пьянит его – и Вы тысячу раз правы, что он на опасной стезе… <…>
Анатолий Штейгер – Юрию Иваску, 30 января 1937
<…> Сейчас в Париже сезон литературных вечеров. <…> Был вечер Сирина, исключительно многолюдный. Сирин читал отрывок из своего романа о Чернышевском, некоторые отрывки из этого романа я слышал уже в Берлине. Впечатление от этих отрывков и чтения (на редкость актерского) неловкое и тягостное, но мне кажется, что подбор их умышленно сделан для развлечения публики, которая и осталась очень довольной. Из разговоров с Сириным я знаю, что этот роман и серьезнее, и умнее. Но сиринское формалистическое жонглерство – у Сирина – представляется мне все же загадкой. <…>
Михаил Ростовцев – Георгию Вернадскому, 17 июня 1937
<…> О кафедре русского языка в Yale надо серьезно подумать. Соединение тюркологии и русского языка идея идиотская. Нам нужно не тюрколога, а профессора русского языка и словесности. Наиболее подходящий кандидат для последнего, так это, на мой взгляд, Набоков, но не Ваш, а писатель Сирин. Он свободно пишет и говорит по-английски, кончил Кембриджский университет, крупный и глубокий писатель, пишущий на английском так хорошо, как по-русски. <…>
Оскар Грузенберг – Михаилу Мильруду, 20 июля 1937
<…> После злобной статьи против меня <…> не может быть и речи о каких-либо сношениях с Пильским. Я одобрил и одобряю его фельетон о Сирине, которого люблю как сына В.Д. Набокова – близкого моего друга и автора трогательной статьи обо мне в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. Сирина я знал с первых месяцев его бытия, и меня трогала восторженная любовь к нему В.Д. Помню, в Берлине, за полгода до подлого убийства, Набоков в обществе нескольких друзей праздновал скромно новоселье. Он говорил мне с восторгом о таланте сына, приехавшего из Англии на побывку в Берлин. Он заставил сына прочесть мне стихи на смерть Блока, – стихи холодные, картонные. Нечто вроде казарменной переклички: Пушкин, Лермонтов и др. Большой художественный талант Сирина дал сбой. То, что он пишет на русском языке, он никогда не решился бы напечатать на английском. Последняя его выходка в отношении русской литературы и дорогих мне имен встретила удачную отповедь у Пильского. Я похвалил – вот и все. <…>
Вадим Руднев – Марку Вишняку, 21 августа 1937
<…> Крайне неблагоприятно складывается по части литературной с книжкой «Современных записок». <…> Небывалое, мне кажется, в истории журнала дезертирство авторов, уже давших согласие и гарантировавших свои статьи для книжки. Я уже сообщал, что в беллетристическом отделе отпали Алданов, Сирин, Замятин. <…> Но главное огорчение – это Сирин!: в ответ на мои почти до унизительности просительные письма – гордый отказ, несогласие пойти на какой бы то ни было компромисс a priori и определенное заявление, что он вообще снимает весь роман в «Современных записках» (точнее – и свое сотрудничество…). Что это значит для журнала – не надо говорить. Я ему отвечу, что при всем своем «самоуправстве», – этот вопрос, ангажирующий политически всех, я не могу, не нарушая лояльности, решить сам, без обсуждения с другими. Одно ясно: если мы мыслим какой-нибудь компромисс, желательно было бы его осуществить теперь же: через 4 месяца разрыв с Сириным подвергнется огласке и будет психологически труднее ликвидируем. В четверг возьму с собой роман и отдам его прочесть Н.Д. А[вксентьеву]. <…>
…3 сентября 1937
<…> Относительно Сирина: не волнуйся зря заранее. Я категорически написал ему, что не может быть речи о печатании главы 4-й вне очереди, в этой книжке, – и от этого не отступлюсь. А в очереди – дело к ней дойдет не скоро – к лету будущего года. Будут ли тогда еще существовать «Современные записки»? <…>
Иван Бунин – Елизавете Малоземовой, 7 декабря 1937
<…> Я думаю, я повлиял на многих. Но как это доказать, как определить? Я думаю, не будь меня, не было бы и Сирина (хотя на первый взгляд он кажется таким оригинальным) <…>.
Юрий Ракитин – Николаю Евреинову, 3 февраля 1938
<…> Я слышал, что Вы называли Всеве пьесу Сирина «пиранделизмом». Как я хотел бы, чтобы она не попала Жукову. Помогите, если можете. Напишите сами дирекции нашей, чтобы ее подтолкнуть прочесть пьесу как можно скорее. <…>
Николай Евреинов – Юрию Ракитину,
8 февраля 1938
<…> Относительно пьесы Сирина здесь, в Русском Драматическом Театре царит легкое смущение. Пьеса, говорят, неактуальна и требует гротескной постановки, что к лицу Русского Драматического Театра, «как корове седло» <…>
Николай Евреинов
Из дневника Якова Полонского, 14 марта 1938
<…> Были вчера в Русском Театре на пьесе Сирина «Событие» – полный до отказа зал… Бунин, говорят, громко ругался во втором и третьем актах <…>.
Юрий Ракитин – Николаю Евреинову, 25 июня 1938
<…> Всева Хомицкий рассказывал, что Вам не понравился Сирин, и мне после первого чтения рукописи [нрзб.], а потом я прочел ее вторично, и она мне понравилась. Ставить ее интересно, но она очень многоречивая и неумело сделана. <…>
Петр Бицилли – Марку Вишняку, 13 сентября 1938
<…> Сиринская вещь [«Истребление тиранов»] – просто гениальна и произвела на меня потрясающее впечатление. <…>
Петр Бицилли – Вадиму Рудневу,
между 25 сентября и 17 ноября 1938
Дорогой Вадим Викторович,
давно уже собираюсь написать Вам, поделиться впечатлениями от последнего № «Современных записок», да все было недосуг. <…> Жалею, что «Дар» уже кончен. Сколько там презабавных вещей! Сирин прежде всего, по-моему – великий и несравненный пародист. На этот раз только слишком уж портретным вышел у него Адамович («Христофор Мортус»). Жалко, что биография Чернышевского у Вас выпущена. Надеюсь, впрочем, что «Дар» выйдет вскоре целиком. <…>
Осип Волжанин – Александру Бурову, 6 ноября 1938
<…> Сирин когда-то пытался дать «активиста», уходящего в Советскую Россию. По-сирински это было довольно красиво, но и по-сирински – пусто, бессодержательно, беспредметно. Вы же «знаете, чего хотите»!
Михаил Цетлин – Вадиму Рудневу, 9 ноября 1938
<…> Общее впечатление от книжки очень хорошее. <…> замечателен «Дар». <…>
Не могу еще окончательно решить для себя: какова же ценность сиринского «Дара». Написано часто plus que parfait34 (действительно «plus quam perfectum», прости плохую игру слов). Интересно скомпоновано вокруг темы роста писательского дарования. Сначала стихи – даны образцы стихов Сирина и комментарий к тому, как они создавались. Потом проза – и снова дан ее образец и дан к нему комментарий. Так растет и зреет писательский «дар». Побочная тема: любовь, счастливая любовь, сопутствующая этому росту дара. Еще более побочная: как к этому росту (критики, публика, собратья по перу, воображаемый «современный» художник – Кончеев). Зачем-то сбоку, но лучшие по подъему – главы об отце и матери, о бабочках, о путешествии отца. Самое глубокое по лиризму – вера и ожидания возращения отца. И в общем – все же не объединено, искусственно, многословно. Замечательный художник! Такая острота восприятия… и вдруг трата своего «дара» на остроумные карикатуры Пильского и Адамовича, как это мелко! Достоевский хоть писал свои пасквили на Грановского и Тургенева, а не на Пильского. Страницы, которые просятся в «антологию русской прозы», в историю литературы, может быть, действительно, останутся только в примечании! <…>
Борис Зайцев – Ивану Бунину, 12 ноября 1938
<…> Прочел я Андреева первый том… все-таки в общем говенноватисто. Ну, а Сирин? Вера на ночь вчера читала этого Вальса – в ярости. А я и читать не стану, с меня довольно его рассказа в «Русских записках» и опять «Дара». Я нашел себе писателя по вкусу, апостол Павел. Этот писал действительно замечательно. Это тебе не Сирин. <…>
Борис Зайцев
Петр Бицилли – Марку Вишняку, начало декабря 1938
