Владимир Переверзин - Заложник. История менеджера ЮКОСа
В камере живут общим — все продукты для всех. В этой камере никто ни в чем не нуждается. Мы знакомимся. Олег из Мурманска. У него статья 105, часть 2, и статья 162, часть 4. Убийства и разбои. Он реальный бандит и знает, за что сидит. Мне он несимпатичен, но мы ладим. Второй сокамерник — Андрей Колегов — фигура посерьезнее. Он из Кургана, организатор и лидер печально известной Курганской преступной группировки. Убийства, бандитизм, организация преступного сообщества. Работали жестко и много. Убивали кого надо и кого не надо. Среди жертв Колегова были воры в законе. В тюрьме это приговор. На тебе ставят так называемый крест. Колегов осужден на двадцать четыре года. Его привезли в Москву из колонии в Коми, где он отбывал свой срок. Привезли для участия в следственных действиях по другим делам. Проверяли его причастность к убийствам Влада Листьева и небезызвестного криминального авторитета Сильвестра. Андрей был последним, кто видел Сильвестра живым. После встречи с ним машина Сильвестра была взорвана на Тверской улице.
Через год я опять попаду к ним в камеру, а еще через год узнаю, что Андрея нашли повешенным в одиночной камере Тульской пересыльной тюрьмы, куда его завезли по пути в Коми. Говорят, это было самоубийство. Зная его лично, я в это не верю. Он уверен в себе и спокоен. Говорит очень тихим голосом. Смотрит прямо в глаза, словно сканирует тебя. Взгляд никогда не отводит. Глаза жесткие, безжалостные. Он закончил военное училище, эрудирован и образован. Мы коротаем время за игрой в шахматы. Баталии занимают почти все наше свободное время. Игра отвлекает от грустных мыслей и спасает от депрессий. Мы говорим об Алексее Пичугине, который до меня сидел именно в этой камере. Мне рассказывают о том, как однажды его вызвали на допрос, после которого принесли в камеру в бессознательном состоянии. Он спал больше суток и не мог вспомнить, что с ним произошло.
* * *
…Я не был знаком с Алексеем Пичугиным. Наверное, к счастью. Иначе мои одиннадцать лет строгого режима за факт работы в ЮКОСе показались бы мне несбыточной мечтой на фоне пожизненного срока, который можно было получить лишь за знакомство с ним. Алексей Пичугин пострадал больше всех. Работали с ним долго и жестко. На нем опробовали весь арсенал средств давления на человека, использовали весь чудовищный опыт, накопленный за годы сталинских репрессий. Он был первым, кого арестовали, и, к сожалению, будет последним, кто освободится по нашему делу. На него следователи возлагали самые большие надежды, но он их не оправдал… Я преклоняюсь перед мужеством и силой духа этого человека, которого не сломали. Я часто думал о нем, размышлял о его деле, о его судьбе…
«Как такое могло произойти, как такое могло случиться?» — не один раз задавал я себе этот вопрос.
Страшно представить, насколько мы отстали от цивилизованных стран, где судебная система является основой основ благополучной жизни общества, в котором любой гражданин может обжаловать любое действие или бездействие чиновника, что, в свою очередь, гарантирует соблюдение всех прав, свобод и равенство всех членов этого общества. У нас же судебная система представляет собой неприступный редут, выстроенный между интересами власть имущих и остальными, и именно поэтому они, эту власть имеющие в прямом и переносном смысле, так яростно этот редут защищают, очевидно, понимая: «Вот падет эта крепость, и кончится наша власть…»
Как подобное возможно в стране с такой богатой историей, в стране, прошедшей через сталинские лагеря и массовые репрессии? Почему не осмыслен пережитый опыт? В этом и заключается наша трагедия. При этом народ делает свои мудрые выводы: «Лес рубят — щепки летят», «От сумы да тюрьмы не зарекайся»…
Я не хочу быть щепкой, не хочу, чтобы мои сограждане стали такими щепками при очередной рубке леса…
Еще сто тридцать лет назад, в 1878 году, председатель Петербургского окружного суда А. Ф. Кони сказал: «Хочу служить закону, а не прислуживать». Перед слушанием дела Веры Засулич министр юстиции граф Пален пытался дать напутствие Кони, сказав: «Теперь все зависит от вас, от вашего умения и красноречия». На что Кони ответил: «Граф! Умение председателя суда состоит в беспристрастном соблюдении закона. Я вас прошу не ждать от меня большего, кроме точного исполнения моих обязанностей». Его принципиальная позиция обеспечила вынесение оправдательного приговора Вере Засулич… Как это актуально сейчас! Но, увы, во времена нынешние не быть бы уважаемому Кони председателем Мосгорсуда! Такое невозможно в стране, где отсутствует презумпция невиновности, а судебная система носит карательный, иезуитский характер. Свидетельство тому — ничтожно малое количество оправдательных приговоров, даже можно говорить об их фактически полном отсутствии. Это при том, что по количеству полиции на душу населения Россия впереди планеты всей, по уровню преступности мы тоже далеко не в аутсайдерах. В цивилизованных странах оправдательных приговоров около двадцати процентов… Как такое может быть? У нас что, полиция лучше работает, чем, например, в Испании или Германии? Сомнительно. Все дело в той самой презумпции. Там она есть, а у нас ее нет. То есть на бумагах-то она, конечно, у нас в России есть, а на самом деле… С этого все и начинается, и становится страшно… Тебе могут предъявить чудовищные, самые немыслимые обвинения и бездоказательно осудить, как и произошло с Пичугиным…
В этом деле ужасно то, что были реальные преступления, чудовищные убийства, к которым решили присоединить Пичугина и Невзлина. На Пичугина воздействовали так называемой сывороткой правды, после чего следователям достоверно стало известно, что никакого криминала за службой безопасности ЮКОСа нет. Поэтому им не оставалось ничего иного, как остановиться на первоначальной версии, основанной на оговорах и измышлениях.
* * *
Мне доведется сидеть с самими разными людьми. Страшно представить, с каким количеством людей мне придется общаться. Некоторых из них и людьми назвать нельзя… Порой мне казалось, что я еду в поезде дальнего следования… Шло время, менялись попутчики, а я продолжал ехать… В колонии строгого режима, расположенной в поселке Мелехово Владимирской области, меня распределят в тяжелый, режимный третий отряд, где находились осужденные, приговоренные к большим срокам заключения, склонные к побегу, да и вообще — со всей зоны сюда переводили из других отрядов в наказание. Однажды я спрошу своего знакомого по этому отряду, приставленного приглядывать за мной. Он даже не скрывал того, что работал на оперативный отдел колонии. «Рома, — сказал я, — представь, что к тебе приезжают двое в штатском и предлагают сделку. Сидишь ты за двойное убийство, разбой, срок у тебя двадцать три года. Можешь ли ты сказать, что неожиданно вспомнил заказчика? Что тебе стоит сказать: мол, да, убивал, но был заказчик? Сначала скрывал, потому что боялся, а теперь вспомнил! А про “заказчика” они тебе сами скажут, что говорить, расскажут и покажут, кто это…» Рома не колебался ни секунды, мгновенно дал утвердительный ответ и даже как-то ожил, видимо, представляя себе таких вот волшебников…
* * *
К господину Коровникову, осужденному за пять изнасилований, восемь убийств, грабежи и разбои, такие волшебники пожаловали. Этот человек, которого и человеком-то назвать нельзя, не упустил свой шанс. Первое дело Пичугина основано исключительно на сомнительных показаниях этого сомнительного не-человека. Пропал человек в городе Тамбове, некий Горин, знакомый Пичугина. И на Пичугина вешают сомнительное дело. Ни мотива, ни одного доказательства, одни предположения и сомнительные показания Коровникова! И все. Приехали… Виновен! Далее вообще идет явный бред: нападение на сотрудника «Роспрома» Колесова и покушение на Ольгу Костину. А покушение это было или его имитация? Если покушение, что помешало его завершить? Мотивов нет. Зачем Невзлину надо было вообще мстить этим людям? Зачем ему надо было мстить той же Костиной? При ближайшем рассмотрении этого дела возникает бесконечное множество вопросов с однозначным выводом: концы с концами не сходятся, все шито белыми нитками.
Следующим идет эпизод убийства владелицы помещения на улице Покровка в Москве — Валентины Корнеевой. Здесь вообще вышла странная история. Было у нее помещение, которое приглянулось банку «Менатеп». Приходят к Корнеевой люди из банка и предлагают ей продать эту недвижимость за триста пятьдесят тысяч. Она ни в какую не соглашается, просит пятьсот тысяч. По версии обвинения, Пичугин идет к Невзлину, и тот якобы дает приказ ее убить. Зачем? Для чего? Чтобы потом вести переговоры о покупке того же помещения с ее наследниками и приобрести его за те же пятьсот тысяч?.. Это что за бред? На основании этого бреда человеку дали пожизненный срок!
