Иосиф Лаврецкий - Эрнесто Че Геваро
19 марта, на 48-й день, отряд приблизился к базовому лагерю. Но радоваться было рано. Над отрядом стал описывать круги военный разведывательный самолет. Наконец вечером партизаны встретились с поджидавшим их Негро — перуанским врачом. Он рассказал Че новости. В базовом лагере с 5 марта находились Дебрэ, Таня, прибывший из Гаваны Чино, Мойсес с группой своих людей, Пеладо — аргентинец Сиро Роберто Бустос. Это, конечно, были приятные новости. Но неприятных было больше: «Каламина» обнаружена боливийскими властями. Двое из добровольцев Мойсеса Гевары — Висенте Рокабадо и Пастор Баррера — дезертировали и, по-видимому, все рассказали властям в Камири, если до них этого не сделал сосед Альгараньяс. Вблизи базового лагеря появились солдаты (те самые, которые шли по следам Маркоса). 17 марта в их руки попал еще один доброволец из группы Мойсеса — некий Салючо. Затем на ранчо нагрянула полиция, все там перерыла и, кажется, обнаружила улики о пребывании партизан: политическую литературу, а возможно, и еще кое-что, хотя в свое время Че и дал строжайший приказ «почистить» ранчо под метелку. Налет полиции произошел три дня тому назад. С тех пор вблизи базового лагеря видели колонну солдат в 60 человек, прочесывающих местность. В любой момент солдаты могли наткнуться на партизан и открыть огонь.
Эта перспектива вызвала в отсутствие Че среди обитателей главного лагеря, а их собралось там к тому времени около 30 человек, весьма тревожное, если не паническое, настроение. 20 марта Че записывает в дневнике: «Здесь царит совершенно пораженческая атмосфера… От всего этого — ощущение ужасного хаоса. Они совершенно не знают, что надо делать».
Ознакомившись с положением, Че стал наводить порядок: наладил охрану лагеря, укрепил дисциплину, стал готовить людей к походу, ибо оставаться в основном лагере было небезопасно: теперь, когда о его существовании стало известно властям, он превратился в своего рода мышеловку.
Прибытие Че подняло настроение людей, но многие, в особенности новички, продолжали испытывать растерянность, если не страх, перед надвигавшимися грозными событиями.
21 и 22 марта ушли на сборы и разговоры Че с перуанцем Чино, аргентинцем Пеладо, Дебрэ и Таней. Чино, вернувшийся с Кубы, был полон самых радужных надежд в отношении организации партизанских действий в Перу. «Он, — записывает Че в дневнике, — намерен начать их с группой в 15 человек, причем сам он будет командующим зоной в Аякучо. Договорились также, что я приму от него пять человек в ближайшее время, а позже — еще 15. Затем они вернутся к нему после того, как обстреляются у меня… Чино кажется очень воодушевленным».
Не менее многообещающими были и беседы с Пеладо, который, как пишет Че, был готов поступить в его распоряжение. Пеладо согласился возглавить группу сторонников Че в Аргентине, которая, по предложению Че, должна была начать действовать на севере этой страны.
Дебрэ тоже получил соответствующие инструкции. Вначале он заявил о своем намерении остаться в отряде, по-видимому, в роли его летописца, однако, когда Че сказал, что он больше пользы принесет во Франции, организуя там помощь партизанам, он немедленно согласился, признавшись, что его самое заветное желание «жениться и иметь ребенка». Так и видишь Че, записывающего в дневнике эти слова с иронической усмешкой. Действительно, на всякого мудреца довольно простоты, или от великого до смешного всего лишь один шаг. Но не будем слишком строги к молодому французскому антропологу, ведь ему тоже предстоит испить свою горькую чашу…
Беседа с Таней была менее приятной: на этот раз она нарушила правила конспирации, прибыв без надобности в лагерь и задержавшись сверх меры в ожидании Че. Ее видело слишком много людей, в том числе двое сбежавших дезертиров. Все это поставило под удар не только ее личную безопасность, но и чрезвычайно важную для Че работу, которую она выполняла в Ла-Пасе. Че еще не знал, что «джипом», оставленным Таней в Камири, уже завладела полиция, обнаружив в нем различного рода записи и адреса, которые приведут к провалу всей Таниной агентуры.
Пока вырисовывалось ясно одно. Следовало с максимальной быстротой уходить из основного лагеря, где их могут в любой момент окружить правительственные войска. Приходилось надеяться, что войска если и заявятся сюда, то все-таки не обнаружат тайников. Теперь успех геррильи будет зависеть от ее маневренности. Она должна на некоторое время исчезнуть, испариться, превратиться в кочующую геррилью, в геррилью-призрак, геррилью-невидимку. И если она вновь обнаружит себя, то только там, где ее меньше всего ждет враг. Че в совершенстве владел искусством партизанской войны и был убежден, что ему удастся перехитрить малограмотных боливийских генералов, привыкших сражаться против беззащитного народа.
Между тем в отряде наблюдалась повышенная нервозность, участились стычки между бойцами, некоторые из них не выполняли приказов Че. Дневниковая запись Че от 22 марта с беспощадностью фиксирует эти явления: «Пришел Инти и пожаловался на грубость со стороны Маркоса. Я взорвался и сказал Маркосу, что если это так, то он будет изгнан из отряда. На это он ответил, что предпочитает быть расстрелянным…
Вечером вернулись разведчики (не выполнив приказа. — Авт.), и я устроил им крупный разнос. Лоро очень горячо прореагировал на это и сказал, что отказывается от всяких должностей в отряде. Собрание было бурным и взрывчатым. Окончилось оно нехорошо».
Но вот командир сказал все, что нужно было сказать в адрес своих взвинченных и уставших бойцов. Отряд весь в сборе — вместе с новичками и гостями в нем 47 человек, пора и выступать.
И СНОВА ГРЕМИТ БОЙ…
Тише, ораторы!
Ваше слово,
товарищ маузер!
В. МаяковскийЯ — сын Америки; ей всем я обязан. Америка — это родина, развитию, обновлению и немедленному укреплению которой я посвящаю свою жизнь. Не для нежных уст горькая чаша. И аспид не ужалит грудь храбреца.
Хосе Марти20 марта Лоро застрелил одного солдата близ «Каламины». Это взбудоражило военных. Они решили прочесать местность в поисках партизан. 23-го в засаду, которой командовал Роландо, попал армейский патруль, тот самый, который шел по пятам Маркоса. Несколько залпов со стороны партизан, и от патруля осталось одно лишь название. Результаты этого первого боя с войсками превзошли самые радужные надежды партизан. Семь убитых, в том числе Варгас (карьера предателя на этом закончилась), 14 взято в плен, включая четырех раненых, которым партизанские врачи стали немедленно оказывать медицинскую помощь. Среди пленных оказались два офицера — майор и капитан.
