Лео Руикби - Фауст
В начале 1531 года Агриппа отправился ко двору королевы Маргариты Австрийской в Мехелен близ Брюсселя, где проработал некоторое время придворным историком. Именно из Мехелена он в январе 1531 года написал просительное письмо фон Виду. Письмо было принято благосклонно, и в 1532 году Агриппу пригласили в Поппельсдорф.
В наше время Поппельсдорф – это уютный пригород Бонна с множеством домов в стиле модерн, за которыми видны горы Венусберг. Впрочем, городок всё ещё хранит память о своём сельском прошлом. Это особенно заметно в ботаническом саду, окружающем старую резиденцию архиепископа. Теперь это место называется «Збмок Клеменсруэ» (Schloss Clemensruhe). Прежний средневековый замок в XVI веке перестроили под более удобное жилище, а в XVIII веке здесь появился дворец в стиле барокко.
Шаг Агриппы полностью оправдался. Инквизитор Кёльна доминиканец Конрад Колин задержал публикацию двух оставшихся томов «Оккультной философии», но благодаря вмешательству архиепископа и некоторым уступкам со стороны Агриппы работа над изданием была продолжена, и в 1533 году вся книга увидела свет. Если в то время Фауст находился там же, где Агриппа, то наиболее вероятная дата – 1532 год. Но даже если они не встретились в Поппельсдорфе в одно и то же время (учитывая враждебность Агриппы по отношению к немецкому чародею, возможно Фаусту, во Франции), то, поскольку фон Вид испытывал жгучий интерес к оккультизму, он мог встретиться с Фаустом отдельно, приблизительно в тот же период.
Возможно, горожане и сбрасывали подозреваемых в ведовстве с городских стен, но архиепископ предпочитал ходить в баню в компании с магами. У этого церковника Агриппу ждал тёплый приём. В одном из сохранившихся писем Агриппа рассказывает, что он вместе с фон Видом отдыхали в банях Бертриха в Бонне, в обществе друзей и хороших книг. Фауста могло не быть в этой компании, но если его встреча с архиепископом всё же состоялась, мы можем предположить, что она проходила в похожей обстановке.
Пленник Батенбурга
Иоганн Вир рассказал забавную историю, происшедшую с Фаустом в небольшом городке Батенбург на территории нынешней Голландии. Батенбург расположен на реке Маас – той самой, что под именем Мёз протекает через Музон – город, который в своё время захватывал фон Зиккинген. Возможно, Фауст прибыл сюда по реке или пришёл – например, из Кёльна, находившегося в 165 километрах на юго-востоке, либо из Мюнстера, располагавшегося восточнее, в 190 километрах. В прошлом историки обычно датировали это небольшое приключение 1530 годом либо 1532–1533 годами{349}. Поскольку, как мы полагаем, Фауст находился в окрестностях Кёльна в 1532 году, а в Мюнстере он был в 1536 году, наиболее вероятна более поздняя дата его появления в Батенбурге. Хотя упомянутое событие должно было произойти в 1536 году или чуть позже, имеются данные, что после Мюнстера Фауст находился значительно южнее. Поэтому ради сохранения хронологического порядка мы можем рискнуть, датировав посещение Батенбурга 1522–1523 годами.
То, что Вир не испытывал симпатии к Фаусту, вовсе не удивительно; лишь немногие тянулись к этому опасному человеку. Вир начинает рассказ о Фаусте такими словами: «…Его искусство представляло собой только пустую похвальбу и вздорные посулы. Один пример тому я расскажу здесь при условии, что читатель даст слово не подражать ему»{350}.
Как пишет Вир, Фауст попал в тюрьму «в городе Батобурге на реке Маас, неподалеку от границ Гельдерна», то есть нынешнего Гелдерланда{351}. Почему-то Вир не указывает ни причин, ни обстоятельств ареста. Такое впечатление, что Фауста часто сажали в тюрьму. По-видимому, это произошло в отсутствие упомянутого барона Германа, во владениях которого находился Батенбург. Очевидно, Вир имел в виду Германа ван Бронкхорста, процветавшего в то время владельца Батенбурга. Ван Бронкхорст не играет большой роли в этой истории, где центральной фигурой оказывается капеллан, доктор Иоганн Дорстен.
Вероятно, оказавшись в тюрьме по неизвестно какому обвинению и готовясь предстать перед неизвестно каким судом (обвинения в содомии и некромантии грозили смертью), Фауст попытался овладеть ситуацией. По словам Вира, Фауст обещал Дорстену «обучить его многим наукам и искусствам». Дорстен же, «муж добрейший и простодушнейший», «благоволил к нему» и согласился стать его учеником. Капеллан «столь часто посылал в тюрьму вино, на которое Фауст был весьма падок, что запас его истощился». Когда Дорстен обмолвился, что собирается идти бриться в соседний город Граве, Фауст «пообещал открыть ему чудодейственное средство снимать бороду без бритвы, если капеллан раздобудет ему еще такого же вина». Дорстен согласился, и Фауст велел ему смазать бороду мышьяком, умолчав о необходимых предосторожностях. Намазав сразу всю бороду, капеллан сел ждать результата, но, к его ужасу, очень скоро «у него на подбородке сделалось такое воспаление, что не только волосы выпали, но заодно сошла и кожа с мясом». По утверждению Вира, «об этой мерзкой проделке мне неоднократно рассказывал с гневом сам капеллан»{352}.
Мы не узнали ничего нового. С точки зрения Вира, вся эта история доказывала злобный характер Фауста, так что в прошлом исследователи не придавали значения данному сообщению{353}. Как уже говорилось в начале книги, тексты Вира – это достаточно поздние и зачастую вторичные свидетельства, заслуживающие критического отношения. Если поверить Виру, утверждавшему, что об этом ему рассказал лично капеллан Дорстен, то историю следует признать подлинной. С другой стороны, Вир мог всё выдумать. Его рассказ не связан с другими, не содержит датировки и показывает Фауста только с отрицательной стороны. Фауст не смирился с заключением. Кто станет спокойно ждать суда, зная, что имеет возможность околпачить одного из стражей и, возможно, организовать своё освобождение? Этот случай вовсе не показывает Фауста законченным негодяем, скорее, он выглядит изобретательным человеком, попавшим в трудные обстоятельства. Вир не говорит о том, что произошло с Фаустом в Батенбурге. Ясно только, что Фауст не остался в городе. Пока Дорстен мучился от боли, Фауст запросто мог снять с его пояса ключи и выйти на волю – разумеется, если предположить, что история Вира хотя бы отчасти правдива.
Дополнительным объяснением отказа в посещении Нюрнберга и, возможно, ареста Фауста в Батенбурге могло быть изменение уголовного законодательства империи. В 1532 году Карл V обнародовал новое Уголовно-судебное уложение Священной Римской империи германской нации, названное в его честь «Каролина», в котором особое внимание уделялось наказанию за колдовство. Причинение ущерба или вреда путём колдовства каралось смертной казнью через сожжение; при отсутствии ущерба наказание определялось по усмотрению судьи «соответственно обстоятельствам дела».
