Наталья Старосельская - Наталья Гундарева
– Не сможешь играть так – сможешь играть по-другому...
– Нет, по-другому мне не надо. Ну ничего со мной не поделаешь, всю жизнь была максималисткой. Характер такой. Если не лучше и не быстрее всех, то никакого смысла нет.
– Ты и выздоравливать хочешь так же: быстрее и лучше всех.
– Естественно. Я хочу как можно быстрее стать живее всех живых, как Ленин. Но пока не получается, и с трудом приходится заставлять себя терпеть и ждать. Хотя без дела не сижу, кроме всех процедур, которые приходится проходить, пытаюсь и творчеством заниматься. Не слишком громко это звучит?
– Нет-нет, это более чем логично звучит.
– Так вот, на днях была годовщина смерти Андрея Александровича Гончарова, и наш театр задумал издать сборник в память о нем. Обратились и ко мне с просьбой написать свои воспоминания о режиссере, с которым я много работала. Вот я и стала потихоньку составлять текст, сразу решительно отказавшись от формы воспоминаний, мне это претит, я не была на его похоронах, и для меня он остался живым. Когда мои записи обрели какую-то форму, муж отнес рукопись в театр, и оказалось, что я первая «выполнила задание». Вот это в моем характере! Не берусь судить, как это сделано, может быть, хуже, чем будет у всех остальных, но я поставила себе минимальные сроки и, не обладая особым даром рассказчика, а уж тем более писателя, как-то сформулировала свои мысли по поводу Андрея Александровича. Мне так лучше – поставив перед собой определенный срок и конкретную задачу, я начинаю чувствовать себя увереннее.
– Я помню, несколько лет назад ты говорила, что стену, может быть, и не разобьешь, но один кирпич выбьешь точно. Вот и сейчас ты занимаешься этим же привычным для тебя делом – выбиваешь головой кирпичи.
– Голова-то одна, а кирпичей много.
– Но они же вываливаются!
– Редко. Я пока вижу перед собой глухую стену и не ощущаю в ней отверстий.
– Тем не менее за этой глухой стеной ты сидишь и читаешь «Братьев Карамазовых».
– Нужно же занять себя чем-то. Я решила перечитать роман, когда услышала, что Сергей Николаевич Арцибашев задумывается над постановкой Достоевского. По слухам, на роль Дмитрия прочат моего мужа, Михаила Филиппова. Я начала перечитывать роман и напала на какой-то интересный кусок, прочитала ему этот большой абзац. Нашла еще что-то, еще... В общем, стала собирать досье на Митю Карамазова. А потом Миша меня очень подбодрил – ведь у Достоевского важна каждая деталь, несмотря на те жесткие рамки, в которые он вгоняет образ, и я ухватилась за то, мимо чего многие проходят: Дмитрий совсем не такой упрямый, не такой уверенный, не такой гуляй-город, как принято его видеть. Он стесняется ногтя на большом пальце – почему-то для меня это открыло в его характере очень многое: да, неистовый, да, упрямый, но и еще что-то очень важное. Миша посоветовал мне подробно пройтись по каждому из братьев. Я очень занята этой работой – жалко марать книжку, поэтому я все переписываю. Хочется составить биографию каждого брата.
– Вот видишь, какое замечательное поле деятельности обнаружилось: всю жизнь ты должна была бежать, жить в сумасшедшем ритме, на такую исследовательскую работу времени не хватало никогда, хотя приходилось много иметь дел с прозой, с инсценировками. Скажи, ты оцениваешь сейчас прелесть нового для тебя, плотного общения с книгой?
– Скажу честно, конечно, я никакой не исследователь, меня не может это увлекать, но я свято поклялась себе, что сделаю это, как бы мне ни хотелось спать или заняться чем-то другим. Конечно, меня это не может захватить полностью, не по моему это темпераменту, не по моей жизни, но я чувствую свою сопричастность. И – надеюсь, что «не пропадет наш скорбный труд».
– Наверное, не очень уместно об этом сейчас говорить, но ты хотела бы сыграть в этом спектакле или удовлетворяешься только исследовательским процессом, помогая мужу?
– Смотря кого. Хотя... мне кажется, Хохлакова по мне просто плачет. Причем первый раз я читала, ничего не прикидывая на себя, – такое чтение очень улучшает восприятие, освежает его, когда в одном конце коридора ты, а в другом – персонаж, о котором ты пока еще и не думаешь. И тут я поняла, что у Достоевского персонажи проходят через многие его произведения. Вот стоит скелет, и ты начинаешь наращивать мышечную ткань, потом присоединяешь к себе, кровь твоя начинает пульсировать, и все начинает жить, плакать, смеяться, дышать. И, еще не думая о себе, я решила: той, кто будет играть Хохлакову, нужно непременно в первую очередь прочитать «Дядюшкин сон», потому что в Марье Александровне Москалевой столько есть черт Хохлаковой! И Мозгляков с Ракитиным иногда просто один к одному. И Алеша. Ведь что такое человек, который не может совместить себя с действительностью? Старый князь в каком-то смысле.
– В общем, ты времени не теряешь, работаешь, насколько это возможно, но до выхода на сцену еще далеко. Надо набраться терпения.
– С терпением иногда бывают проблемы, все-таки очень резко моя жизнь разломилась этой болезнью, многое для меня непривычно, многое раздражает. А больше всего раздражают газеты. Самое для меня удивительное, что какие-то газеты все время жалуются на то, что ни я, ни мой муж не желаем с ними разговаривать. Это неправда, мне не звонили ни разу, они постоянно что-то выдумывают, пытаются раздуть склоку – и «Комсомолка», которая все время рвется в бой, и одиозная, просто ненавидимая мною газета «Жизнь».
Я никогда до болезни не знала о существовании такого издания, и, когда думаю о редакции этой газеты, хотя я никого в ней не знаю, в моем воображении возникает «Капричос» Гойи. Я не хочу сводить никакие счеты, потому что это означало бы встать с ними на одну ступень... Ну а что делать? Обматерить? Убить?
– За время твоей болезни твоего мужа довели до предела разными "жареными " публикациями. Филиппов – удивительный человек, я, пожалуй, и не встречала в жизни более интеллигентного и выдержанного мужнины. Так что давай вернемся к более привычному и приятному для нас разговору о театре.
– Мне сложно сейчас о чем-то определенном говорить, хотя какая-то газетка уже поторопилась объявить, что я выхожу на сцену 8 сентября. Я не поленилась позвонить в театр, чтобы узнать, что у нас в репертуаре на этот вечер, и узнала: идет спектакль «Нора», в котором я никогда не играла. Я рада приходу в наш театр Сергея Арцибашева, рада, что театр живет, что он открывается премьерой «Женитьбы», где играет Миша, что близится к концу работа Леонида Хейфеца, который ставит пьесу А. Эйкборна «Синтезатор любви», что в филиале идут репетиции. Я всю жизнь в одном театре, и естественно, что жизнь эта у нас общая. До выписки моей еще далеко, а может быть, и нет, будет так, как скажут врачи, которым я абсолютно доверилась. Я благодарна всем, с кем встретилась в больницах, потому что на моем пути потрясающие профессионалы: и в Институте Бурденко, и в Институте Склифосовского. Спасибо говорить еще рано. Я всем заявила: «Знаете, когда я скажу вам всем спасибо? – вот если я выйду на сцену, считайте, что это и есть моя благодарность: безмерная, огромная, всем сразу».
