Ирина Баранчеева - Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба
Вскоре после окончания войны в советском обществе постепенно начал ломаться лед молчания вокруг имени Шаляпина. Об Иоле Игнатьевне и Ирине неожиданно вспомнили. В октябре 1945 года в газете «Вечерняя Москва» впервые появилась небольшая заметка об особняке Шаляпиных на Новинском бульваре. Корреспондент посетил их скромное жилище и затем писал: «На стенах здесь возле картин известных русских художников можно увидеть любопытные фотографии и карикатуры: юмористические автопортреты, которые Шаляпин рисовал, изображая себя в роли Дон Кихота, карикатуры, снабженные шутливыми надписями автора, фотографии, рисующие жизненный путь замечательного артиста. Мы видим Шаляпина в сапожной мастерской, видим его во всех ролях, сыгранных им на русской и европейской оперных сценах.
Среди личных вещей Шаляпина — коллекция напетых им пробных пластинок с собственноручными замечаниями певца».
Все это сквозь войну, сквозь все бури и испытания пронесли Иола Игнатьевна и Ирина. И все это могло безвозвратно погибнуть, потому что к 1946 году их ветхий дом с протекающей крышей находился в совершенно катастрофическом состоянии. Однако советское правительство неожиданно проявило редкостное человеколюбие, и в 1946 году Иола Игнатьевна и Ирина смогли переехать хоть и в маленькую, но зато отдельную (!) двухкомнатную квартиру на Кутузовском проспекте, в доме, принадлежащем Министерству иностранных дел (одним из их соседей вскоре окажется Д. Д. Шостакович). Остальные жильцы, менее значимые, продолжали существовать в доме на Новинском бульваре в тех же пещерных условиях, но шаляпинский архив был спасен.
Наступала новая эра. После войны в Советском Союзе началась постепенная, медленная, полуподпольная реабилитация имени Шаляпина, инициатором которой стала Ирина.
Летом 1946 года в Государственном центральном театральном музее имени А. А. Бахрушина готовилась выставка, посвященная Шаляпину и приуроченная к «памятной дате» — пятидесятилетию со дня первого выступления Шаляпина в Москве в партии Ивана Сусанина, такого памятного для Иолы Игнатьевны. Однако провести эту выставку в этом году так и не удалось. Она открылась два года спустя, в десятилетнюю годовщину со дня смерти Шаляпина, и называлась «Русский оперный театр и Ф. И. Шаляпин». Создатели этой выставки не оставили в документах своих имен: в советском обществе еще господствовал страх. И все же… это были первые вестники возвращающейся на родину славы Шаляпина.
Именно в 1946 году Иола Игнатьевна впервые поделилась с Федей их с Ириной мечтой — когда-нибудь создать музей Шаляпина в их доме на Новинском бульваре. По-прежнему все мечты и желания этих двух женщин были связаны с одним дорогим для них именем. А между тем даже думать об этом в то время казалось безумием. Россия медленно восстанавливалась после военных испытаний, реабилитация имени Шаляпина еще только-только начиналась, а Иола Игнатьевна и Ирина переживали один из самых тяжелых — материально — периодов своей жизни, когда было иногда настолько тяжело, что им помогали знакомые. Был в их жизни один добрый гений… Раз в неделю раздавался звонок в дверь их квартиры, и на пороге им оставляли пакеты с продуктами. Кто это был? Они так и не узнали имени своего благодетеля. Так продолжалось несколько лет. Только в 1948 году Иоле Игнатьевне как вдове Шаляпина государство наконец дало персональную пенсию. Не то чтобы это была для них огромная сумма, но на нее уже можно было как-то жить вдвоем, не нищенствуя, не распродавая вещи.
После войны Ирина ушла из Театра имени Моссовета, где она работала несколько последних лет, и серьезно занялась работой по собиранию огромного и разбросанного по частным собраниям литературного наследства отца, материалов о его жизни и творчестве, его личных вещей. Вскоре она создала литературно-музыкальную композицию «Рассказ об отце» и отправилась с ней выступать по разным городам своей огромной страны. Она была первой, кто по-донкихотовски открыто, с поднятым забралом, ринулась восстанавливать доброе имя Шаляпина, память о «самом дорогом для нее человеке».
В 1952 году подумывать о том, чтобы снять фильм об отце, начал и Федя, но, как и следовало ожидать, его желания остались только желаниями. С возрастом Федя не стал более упорным или трудолюбивым. Да и кто, если задуматься, смог бы сыграть Шаляпина?..
Несмотря на годы, проведенные за границей, все дети в эмиграции постоянно возвращались мыслями в прошлое. В каком-то смысле они так и остались мальчишками и девчонками с Новинского бульвара, не повзрослевшими шаляпинскими детьми… Как часто они вспоминали Россию, фрагменты их фантастически прекрасного детства, которое больше напоминало сказку! Лида писала маме, что она часто видит во сне Москву, Новинский бульвар… Как они едут на санях по заснеженным московским улицам, а на углах стоят мороженщики, и Иола Игнатьевна с ними — еще такая молодая, красивая, с черными волосами, в которых нет ни пряди седины… В снах перед ними проходили картинки их прошлой жизни. А еще Лиде часто снилось, что мама наконец-то приезжает к ним и они обнимают и целуют ее… Ведь они столько лет с нетерпением ждали именно этого дня!..
Действительность была иная — суровая и жестокая. «Да, мамочка моя! — в серьезные минуты своей жизни писала Лида. — Слава Господу, что он нас наделил большой жизнерадостностью, иначе плохо было бы. Много нас судьба била по голове и немало „соли“ пришлось проглотить. Да и теперь иногда на сердце скребутся кошки, но я их стараюсь прогонять, и мне это удается. Жизнь такая короткая, и несет она гораздо больше горя, чем радости, поэтому надо с этим бороться и отгонять все злое, и ловить все хорошее, и идти ко всему хорошему».
Прошло много лет с того времени, как подавленные и неустроенные, они прибыли в Америку. Теперь времена изменились, судьба была благосклоннее к ним. Борис стал известным художником, создал галерею образов самых известных людей XX столетия, куда входили Тосканини, Рахманинов, Горовиц, авиаконструктор Сикорский, Игорь Стравинский, Сергей Кусевицкий, Яша Хейфец, Михаил Чехов, Клод Фаррэр, Теодор Драйзер, миссис Джеймс Рузвельт, мать президента США, и многие-многие другие…[30] В Америке Бориса называли «автором портретов знаменитостей». В 1950 году он построил себе дом в русском стиле в небольшом городке Истоне, штат Коннектикут, и поселился там со своей второй женой Хельчей. Окрестности напоминали ему Итларь, их милое Ратухино, куда они все постоянно мысленно возвращались.
Федя работал в Голливуде. Нельзя сказать, чтобы он жил шикарно (денег ему постоянно не хватало), но все же и он как-то устроился и довольно регулярно снимался в кино.
