Готтлоб Бидерман - В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945
Наш мешок продолжал сокращаться в размерах. Оказавшись перед угрозой полного уничтожения в пределах часов, был намечен прорыв и отступление к расположению дивизии. Боеприпасы для тяжелого вооружения были израсходованы, и из-за отсутствия тягачей пушки надлежало уничтожить и бросить. Была быстро организована перевозка раненых. Несмотря на все усилия, неоднократные попытки связаться с дивизией кончались неудачей, поэтому официальное подтверждение отступления отсутствовало. Решение прорываться на рассвете было принято без команды сверху. Были сформированы колонны для транспортировки раненых на санках или на плащ-палатках, используемых в самодельных носилках. Измученные бойцы, оставшиеся в живых, готовились к прорыву к своим войскам.
22 декабря в 3.30 был дан приказ к выводу войск. Час спустя колонны двинулись к немецким окопам к западу от Пампали через незанятую ложбину и взяли северное направление. Потрепанная колонна была неравномерно рассредоточена: головной дозор шел впереди, раненые — в середине, а за ними — арьергард. Продвижение было медленное, но успешное, и, не заметив никакого движения со стороны врага, колонна добралась до германских окопов. Войдя в соприкосновение с основными силами армии «Курляндия», головной дозор попал под обстрел, будучи не в состоянии назвать правильный пароль, но их скоро опознали, и в 7.00 главная колонна прошла через немецкую передовую. Уцелевшие бойцы боевой группы оказались в секторе, занятом II батальоном 436-го пехотного полка, и их быстро провели в штаб полка, где тепло встретили. Там они отметили успешное спасение и получили возможность поесть и немного отдохнуть до того, как их отправили на передовую.
Бои бушевали вплоть до конца декабря. Это шестое, и последнее, военное Рождество осталось для войск безмолвным и угнетающим. Наши мысли постоянно были связаны с жалкой, если не безнадежной ситуацией, в которой мы очутились. Мы получали утешение, только находясь среди своих, рядом с товарищами, с кем разделили столь много пережитого за недели, месяцы и годы. В канун Рождества, 24 декабря, пехотный батальон из другой дивизии проходил мимо нас на передовую для укрепления этого участка, и был слышен только мерный топот изношенных, запачканных солдат по мерзлой земле. Когда колонна медленно тянулась мимо окопов, над строем измученных солдат можно было различить негромкие звуки «Тихой ночи, святой ночи». Не осталось мира на земле.
В последних боях дивизия понесла тяжелые потери, многие солдаты пали жертвами артогня и пулеметов, и мы во избежание полного уничтожения были вынуждены оставить Советам часть территории. В конце декабря дивизия была сменена и передислоцирована в более спокойный сектор к югу от Либавы. Третья битва за Курляндию стала еще одной проверкой способности войск выстоять перед лицом намного превосходящего противника, и снова мы выдержали это испытание, хотя победа была пиррова.
В официальных докладах ОКВ наша последняя битва 1944 г. описывается так: «Группа армий «Курляндия» уничтожила 513 танков, 79 полевых орудий и 145 самолетов». В центре самых кровопролитных сражений находилась не только наша дивизия, но и 225-я северогерманская пехотная дивизия, удерживавшая участок слева от нас.
В общей сложности двадцать усиленных дивизий врага было брошено против позиций 24-й, 205-й, 215-й, 290-й, 329-й пехотных дивизий и 31-й Народной гренадерской дивизии. 912-я армейская бригада штурмовых орудий, полк из 12-й танковой дивизии и батальон мотопехоты на бронетранспортерах 5-го полка, возглавляемый капитаном Гауссом, на многих участках фронта известным просто как «человек в каске с козырьком», — все эти части постоянно посылались в контратаки. Без подкреплений из самоходных орудий и немногих оставшихся в Курляндской армии танков оборонительные сражения никогда не могли закончиться успехом в плане отражения атак врага. Во второй и третьей битвах за Курляндию наша уже ослабленная дивизия потеряла сверх этого тысячу незаменимых воинов убитыми, ранеными и пропавшими без вести.
Глава 11
Горький конец
Январь 1945 г. Наша родина рушится в огне и дыму. Волны бомбардировщиков союзников затмили небо над городами и промышленными центрами. Дома и улицы горят по ночам текущими потоками светящегося асфальта. Невинные женщины и дети умирают тысячами, их тела превращаются в горящие угольки в этом фосфоресцирующем Мальстреме. Известные нам до сих пор границы родины сокращаются из-за непрекращающихся атак могущественных врагов; уничтожение и разгром, которые мы так долго отказывались признать, становятся реальностью.
2 января нового года я стоял рядом с четырьмя другими воинами дивизии, которых также отметили за уничтожение вражеских танков в ближнем бою. В штабе 18-й армии один из командиров, генерал-лейтенант Эренфрид Боге, вызвал нас в свой штаб в знак признания наших заслуг.
Штаб генерала располагался в старом живописном имении со старым особняком, построенным в стиле крепости XVIII века, окруженной прекрасным парком. Ветви огромных деревьев, окаймлявших внушительное здание, были покрыты толстым слоем снега. Во время подготовки к встрече с генералом штабной парикмахер подстриг и побрил нас в маленьком жилище по соседству. Адъютант терпеливо дожидался, пока парикмахер справится со своей задачей, а затем нас быстро провели в зал крепости.
Открылась массивная, сколоченная из панелей дверь, и мы напряглись в ожидании, когда было объявлено о прибытии нашего командира. Нас представили седовласому господину, в чьих глазах можно было легко разглядеть тяжелый груз ответственности, особенно в эти прискорбные дни, которую он нес за столь многих в нашей осажденной Курляндской армии. Он тепло пожал руку каждому из нас, сделал паузу перед тем, как задать обязательные вопросы, награждая каждого члена нашей группы серебряно-черным значком за уничтожение танков. Потом он угостил нас небольшим количеством коньяка и табака, снова поблагодарив нас за службу Отечеству, а затем сообщил нам о дополнительной награде — отпуске, и нас отпустили по своим частям.
С летних месяцев вступил в силу широко распространенный запрет на отпуска. Поездка в Германию уже не разрешалась, возможно, по причине массового уничтожения наших городов и индустриальных центров бомбардировщиками союзников, что было очевидно во всех плотно заселенных районах. Этот запрет действовал в Курляндской армии, но исключение составляли бойцы, имевшие особые заслуги, включая уничтожение вражеского танка средствами ближнего боя. Последние по определению были ограничены специальными противотанковыми кумулятивными зарядами, минами и фаустпатронами. В этих особых случаях мог быть разрешен домашний отпуск.
