Елена Кочемировская - 10 гениев литературы
В конце августа Булгакова, по-видимому, снова мобилизовали – на этот раз в Красную Армию. Вместе с ней он покинул Киев, а 14–16 октября возвратился. В ходе боев на улицах города перешел на сторону Вооруженных сил Юга России (или попал к ним в плен).
Два младших брата Булгакова волею судеб оказались в Пятигорском госпитале, и мать решила, что спасти их может только Михаил. Он отправился на Северный Кавказ с Добровольческой армией и стал военным врачом (начальником санитарного околотка) 3-го Терского казачьего полка, участвовал в походе против восставших чеченцев. «За что ты гонишь меня, судьба? – сетовал Булгаков в дневнике. – Моя любовь – зеленая лампа и книги в моем кабинете. Почему я не родился сто лет тому назад? Или еще лучше: через сто лет? А еще лучше, если б совсем не родился. В один год я перевидал столько, что хватило бы Майну Риду на десять томов. Но я не Майн Рид и не Буссенар. Я сыт по горло приключениями и совершенно загрызен вшами. Погасла зеленая лампа, вместо книг я вижу в бинокль обреченные сакли, пожарища, скачущих чеченцев и преследующих их казаков. Проклятие войнам отныне и вовеки!»
Булгаков и Лаппа осели во Владикавказе. 26 ноября 1919 года в газете «Грозный» появилась первая публикация Булгакова. Это был ядовитый фельетон «Грядущие перспективы»: «Титаническая работа на зализывающем раны Западе вознесет его на невиданную высоту могущества. Нашу же несчастную Родину революция загнала на самое дно ямы позора и бедствия. И долго еще жизни не будет, а будет смертная борьба. Неимоверным трудом придется платить за безумие мартовских дней и безумие дней октябрьских, за самостийных изменников, за развращение рабочих, за Брест, за нещадное пользование станками для печатания денег: за все!» И в этой же статье: «Настоящее перед нашими глазами. Оно таково, что глаза эти хочется закрыть. Не видеть! Остается будущее. Загадочное, неизвестное будущее. В самом деле: что же будет с нами?.. А мы? Мы опоздаем… Ибо мы наказаны… И мы, представители неудачного поколения, умирая еще в чине жалких банкротов, вынуждены будем сказать детям: платите, платите честно и вечно помните социальную революцию».
Булгаков работал в военном госпитале, но к концу декабря оставил занятия медициной (несмотря на свою славу прекрасного врача и диагноста), стал журналистом, публиковал злободневные фельетоны – и всю жизнь впоследствии вынужден был скрывать, что печатался при белых.
В конце февраля Булгаков заболел возвратным тифом и никак не мог выздороветь до начала апреля. Из-за болезни не смог покинуть Владикавказ и Россию вместе с П. Врангелем, чего так и не простил своей жене. А ведь он выжил только благодаря ее усилиям: она по ночам бегала по городу в поисках врача, продавала на рынке звенья золотой цепи, подаренной ей к свадьбе, чтобы покупать продукты для Михаила. В итоге белые ушли, с ними эмигрировали братья Иван и Николай, а больной тифом Михаил остался.
«Он часто упрекал меня, – рассказывала потом Татьяна Николаевна, – ты слабая женщина, не могла меня вывезти!» Но когда два врача говорят, что на первой же остановке умрет, – как же я могла везти? Они мне так и говорили: «Что же вы хотите – довезти его до Казбека и похоронить?..» После ухода белых однажды утром я вышла – и вижу, что город пуст… В это время – между белыми и советской властью – в городе были грабежи, ночью ходить было страшно…»
Когда Михаил Афанасьевич поправился, в городе установилась Советская власть. Надо было как-то жить и Булгаков обратился к знакомому писателю Юрию Слезкину с просьбой о помощи. Тот устроил Михаила к себе в подотдел искусств Владикавказского ревкома (Булгаков называл свою службу «подудел») и предложил выступать со вступительным словом перед спектаклями Владикавказского русского театра, а Татьяна Лаппа стала работать в том же театре статисткой.
Так М. Булгаков стал заведующим литературным отделом подотдела искусств отдела народного образования Владикавказского ревкома, а в конце мая заведующим театральным отделом того же подотдела. Он так описывал свое рабочее место: «В комнате два шкафа с оторванными дверцами, колченогие столы, две барышни с фиолетовыми губами на машинке стучат. Сидит в самом центре писатель и из хаоса лепит подотдел».
Жизнь в городе постепенно налаживалась: оживали театр, опера, цирк; самодеятельные коллективы репетировали в клубах спектакли; на диспутах до хрипоты спорили обо всем на свете. «Пора кинуть в очистительный костер народного гнева корифеев литературы вроде Пушкина!» Гневливому оратору возражал Булгаков: «Пушкин бессмертен, ибо в его произведениях заложены идеи, обновляющие духовную жизнь народа». В итоге Михаила Афанасьевича обозвали «буржуазным элементом», а вечера запретили.
Все это время Булгаков не переставал писать. Он создал одноактную юмореску «Самооборона», «большую четырехактную драму» «Братья Турбины (Пробил час)» (премьера последней состоялась 21 октября 1919 года) в 1-м Советском театре Владикавказа. Но Булгаков не радовался успеху: «Вместо московской сцены – сцена провинциальная, вместо драмы об Алеше Турбине, которую я лелеял, наспех сделанная незрелая вещь».
Через неделю после премьеры деятельность подотдела искусств стала объектом уничтожающей критики. Булгакова, Юрия Слезкина и еще двух сотрудников выгнали с работы.
В ноябре-декабре Булгаков работал над комедией-буфф «Глиняные женихи (Вероломный папаша)», которая так и не была поставлена. В январе 1921 года Булгаков создал пьесу «Парижские коммунары», принятую к постановке в местном театре и рекомендованную к постановке в Москве. Он посылал три свои пьесы: «Самооборону», «Братья Турбины» и «Парижские коммунары» в Москву на конкурс в Мастерскую коммунистической драматургии, но безрезультатно. Одновременно писал роман по наброскам рассказа «Недуг», начатого в Никольском. 1 февраля 1921 года писатель сделал в дневнике следующую запись: «…работаю днями и ночами. Эх, если бы было где печатать!.. Пишу роман, единственная за все это время продуманная вещь».
В то время супруги Булгаковы очень боялись, что до властей дойдут сведения о сотрудничестве Михаила с белогвардейской прессой – это могло закончиться, в лучшем случае, арестом и ссылкой. Т. Лаппа вспоминала: «Был май месяц… приехали коммунисты, какая-то комиссия, разыскивали белогвардейцев… Я вообще не понимаю, как он в тот год жив остался – его десять раз могли опознать!» А тут еще нежелательные знакомые: «Однажды, – рассказывала Т. Лаппа. – Иду я в театр, вдруг слышу – «Здравствуйте, барыня!» Оборачиваюсь, а это бывший денщик Михаила – Барышев… Какая, говорю, я теперь тебе барыня?..» – «Где вы живете? – спрашивает. «Здесь, в городе, а ты?» – «Да я перешел в Красную Армию!»
