Иоанн Кронштадтский - Дневник. Том I. 1856-1858. Книга 2. Духовные опыты. Наблюдения. Советы
Благость Божия, обильно открывающаяся в мире и радости после причастия, сделала меня как бы корыстолюбивым наемником. Я непременно жду, как дара, как воздаяния, после каждого причащения животворящих Таин мира и святой, возвышенной радости в душе моей, — и почитаю себя несчастливым, если все существо мое не проникнуто этою радостию.
Ты становишься довольно близок к Богу мыслями и сердцем после причастия, но все–таки не очень плотно пристаешь к Нему: надобно совершенно приближать к Богу ум и сердце так, чтобы ничто не отделяло от Него.
Никогда не употребляй выражения: ступай к черту. Кому ты это говоришь? Человеку, которого Христос избавил от этого исконного врага.
Нечистые помыслы, как дым пчел, отгоняют от нас возгоревшийся в сердце нашем огонь Духа.
Мы обременены, так сказать, Божиими благодеяниями, и нам все кажется, что мы облагодетельствованы гораздо меньше других, что нам нет особого побуждения благодарить и славить благодеющего Господа. Размышлять чаще о величии Божиих благодеяний.
Старайся стяжать постоянное, неизменное смирение.
Старайся, чтобы молитва, произносимая устами, была делом не одного ума, но и сердца.
Когда болезнь тяготит тебя, говори с благопокорностию Господу Богу: «Буди со мною, во всем воля Твоя: по грехам моим я достоин самых тяжких болезней».
Когда болезнь тяготит меня и я не совсем благоустроенно молюсь, не терпя боли, тогда Господь по милосердию Своему не взыскивает с меня за эту неблагоустроенность и без молитвы дает то, что следовало бы приобрести искреннею и усердною молитвою. Слава Господу! (О причастии во время болезни.)
Кого мы любим, с тем обыкновенно не можем досыта наговориться. Отсюда прямое заключение: кто любит Бога, тот любит беседовать с Ним в молитве, и напротив, кто не любит Его, тот очень ленив на молитву. Это как нельзя больше естественно. Приложи это к себе. Когда у тебя нет охоты молиться и ты только по привычке и как бы по необходимости вычитываешь известные молитвы, тогда твоя любовь к Богу очень сомнительна: ты представляешь из себя только наемника, из платы, то есть ради благодеяний, работающего Своему Господу. А когда у тебя есть искреннее желание излить пред Богом в молитве душу свою, тогда можно сказать, что ты имеешь любовь к Нему, как сын к отцу. — Старайся полюбить Господа Бога от всей души как Существо Превожделеннейшее и молись всегда с миром душевным. 13 ноября 1857 года.
Гони прочь от себя небрежность в молитве, чтобы не оскорбить Духа благодати, живущего в тебе, а как оскорбишь, тяжело будет душе твоей от мучительной тоски ее. [147]
Благоустроенная молитва вечером дает хороший сон, а неблагоустроенная — беспокойный.
В молитве прежде всего старайся представить Божество или Ангела и святых живыми, потом — святыми и великими, а затем представь свою греховность и ничтожество: как ты без меры грешен, как мал и незначителен в кругу такого множества людей, как коротка твоя жизнь и как быстро поспешает к тебе смерть.
Ты получил жизнь — великое дело: ты уже не умрешь душою, а только сложишь в определенное время оболочку тела. Внимай: тебе будут уготованы вечные радости на небе, если ты достойно великого Бога поведешь себя здесь.
Истина учения, жизни и деяний Христа Спасителя засвидетельствована четырьмя свидетелями — евангелистами. Если двух свидетелей достаточно для утверждения истины, то тем более — четырех. — Да будет убо Бог истинен, всяк же человек — ложь.
Со словами: Отче наш, иже ecu на небесех, да святится имя Твое — устремляйся с новыми силами на добрые дела, призвав себе на помощь вседействующую благодать Божию.
Даже в то время, когда плоть моя играет от возбуждающих питий, а вместе с нею и душа, сочувствуя ей, радуется плотскою радостию, — если случится какой–либо грех, то душа вдруг начинает болезненно томиться, а вместе с этим пропадает и веселье плотское. Так, соты утехи вдруг поражаются вестию о какой–либо внезапной потере, близкой своему сердцу, и после веселия вдруг начинают чувствовать пустоту и тяжелое томление в душе. Что же следует сказать de sublimi nostro mysterio [148]. Если веселость плотская ничего не значит, когда душу тяготит грех, то отчего бывает эта несказанная радость после святого причастия? — Очевидно, от мира совести и от сознания своей правоты в силу заслуг Христовых.
Пусть только внутренний человек наш вопиет: дух услышит, будет ли это дух Божий, Животворящий, или дух Ангельский, или дух какого–либо святого. Через это вопиение внутреннего человека, стенавшего о своем грехе, я опытно узнал, что при каждом из людей, более или менее живущих добросовестно, есть Ангел–хранитель. К нему следует только от сердца воззвать — и он услышит. Он, точно, меня услышал, обрадовал, оживил. Буду же я просить всегда Ангела–хранителя быть помощником моим на бесплотного врага моего диавола.
Спаситель о Дусе Божием изгонял и изгоняет бесов, поэтому бесы не терпят Святого Духа, Его власти и стараются людям всячески лгать на Него, Духа истины.
Как жалок человек без благодати: он может разом отважиться на все злодеяния! Как необходима для нас поэтому благодать, подкрепляющая и возращающая в нас добро! — Душе благодати, не удаляйся от нас, но будь всегда с нами.
Как мудро Господь достигает Своей цели, стесняя сердце лишением благодати! Я скорблю; душа моя молится с сердечным сокрушением, и — милость Божия, расширяющая сердце, снова обнимает все существо мое!
Душа как образ Божий, как сродное Богу начало, к Нему и возвращается после смерти человека, тогда как душа животных, не имеющая в себе Божественного начала, возвращается в общую сумму природы или общей жизни.
Когда ты просишь о чем–либо какого–нибудь человека, то к кому ты обращаешься со своею просьбою: к телу ли видимому или к душе невидимой? Я думаю — к душе человека. Притом тело ли твое или душа твоя просит? Верно — душа. Итак, душа (невидимая) в просителе обращается с просьбою также к душе (невидимой) другого; тело есть не больше, как орудие, чрез которое действует душа. Теперь любомудрствуй так. Я молюсь иконам: кому же я молюсь? Конечно, не дереву, не краскам и можно сказать, что даже не изображению, а тому духовному Существу (назову так Господа Бога, Ангелов и святых), Которое изображено на иконе. Но иконы не слышат, не видят, не внимают и им как будто скучно молиться? Но зачем и требовать от них этого? Они не для того и существуют, они даны только в помощь твоей чувственной природе: твоя душа чрез них только удобнее возносится к Тому, Кто на них изображен. Поэтому, молясь пред иконою, я все–таки молюсь Невидимому, как, прося какого–либо человека, ты просишь не тело его, а его душу невидимую.
