Вильгельм Хёттль - Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945
Глава 17
СЕКРЕТНЫЙ ФРОНТ ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Альпийский туристический центр Альт-Аусзее в австрийских Мертвых горах в мае 1945 года был наполнен людьми даже в большей степени, чем в лучшие периоды довоенного времени. Посетители этих мест всегда были космополитами, однако в момент краха немецкого рейха интернациональный характер постояльцев был особенно заметным. В местных гостиницах можно было слышать более десятка различных языков.
Думаю, что я достаточно отчетливо показал, что Гитлер никогда серьезно не думал создавать в массиве Австрийских Альп редут, который стал бы последним опорным пунктом остатков вермахта. Но вместе с тем он ничего не предпринимал, чтобы развеять этот миф, так что многие из тех лиц, которые его поддерживали, в частности его союзники в Юго-Восточной Европе, воодушевленные обещаниями применения нового секретного оружия и разговорами об установлении мира, вполне серьезно верили в эту сказку. Когда в канун 1945 года сотрудник немецкого министерства иностранных дел Гюнтер Альтенберг подыскивал квартиры для различных правительств Юго-Восточной Европы в изгнании, члены их были абсолютно убеждены, что Гитлер настроен дать решительный бой союзникам в этих горах. Они сравнивали нынешнее положение Германии с тем положением, в котором оказалась Великобритания в 1940 году, когда союзные с англичанами правительства в изгнании искали убежища на осажденном острове. Такую их убежденность подкрепляло и обстоятельство, что в Альт-Аусзее и прилегающем районе Зальцкаммергута находилось большое число высших гражданских чиновников. К тому же в бывших соляных копях укрывались такие громадные коллекции художественных ценностей, которые едва ли когда видел мир.
Местоположение Альт-Аусзее в качестве командного пункта для ведения боевых действий в горах было идеальным. Находясь в узкой долине между Дахштайном – горой более трех тысяч метров высотой и Мертвыми горами, – он был незаметен и недосягаем для авиации. Шедшие к нему две дороги могли быть выведены из строя на длительное время всего двумя взрывами. Август Айгрубер, гауляйтер Верхней Австрии, приглашал немецких лидеров перебраться туда, если Бергхофу будет угрожать опасность. Он намеревался соорудить в этом районе мощные оборонительные позиции, но ничего не стал делать, узнав, что Гитлер не думает оставлять Берлин. Гитлер остался верен своим словам, сказанным им верному другу Максу Аману, когда, придя к власти, переступил порог имперской канцелярии:
– Только трупом они смогут заставить меня покинуть это помещение.
Оставшись ожидать конца в бункере под имперской канцелярией, он не изменил своего решения. Тем не менее, все партийное руководство, игнорируя его намерение, занялось приготовлением новой штаб-квартиры в Альт-Аусзее.
Айгрубер, человек бычьего телосложения, не проявлял интереса к коллекциям художественных ценностей, которые прибывали в его округу со всех концов Европы. Комендант «крепости Верхний Дунай», как он сам себя называл, не жаловал и чиновников: не выделил ни одного грузовика, ни одного человека и ни капли дефицитного бензина на перевозку партийных лидеров. Айгрубер позволил себе довольно резкие высказывания, адресованные даже самому фюреру. Однажды все окружение Гитлера пришло в ужас, когда он сказал на своем грубом австрийском диалекте:
– А вы знаете, мой фюрер, что мы, простой народ, зовем вашего министра иностранных дел Риббентропа – Риббентропфом (тропф – неотесанный человек, деревенщина. – Примеч. ред.)!
Гитлеру, который к тому времени был уже не слишком высокого мнения о Риббентропе, все равно было неприятно это слышать. Поднятый же на смех министр иностранных дел с того момента стал заклятым врагом Айгрубера. Даже когда они впоследствии встречались нос к носу на Нюрнбергском процессе военных преступников, он старался его не замечать.
К художественным ценностям, как мы уже отмечали, Айгрубер относился презрительно, но что касалось государственных секретных архивов, он старался получше припрятать их в бывших соляных копях Зальцберга. Во время последнего совещания гауляйтеров, которое Гитлер проводил в Берлине в конце февраля 1945 года, Айгрубер спросил фюрера в частном порядке, когда тот намеревается прибыть к нему для организации обороны горного редута. Гитлер дал ему уклончивый ответ, но сообщил, что в ближайшее время направит к нему наиболее важные документы и весь свой личный архив, за которые тот должен отвечать головой.
Ныне мы определенно знаем, что личные бумаги Гитлера в Альт-Аусзее не поступали, тем не менее агенты секретных служб союзников в течение ряда лет пытались их обнаружить. Мне точно известно, что произошло с личным архивом Гитлера: он был уничтожен, что является большой потерей для историков. Моим источником информации об этом был старший адъютант Гитлера, генерал СС Юлиус Шауб, который с 1923 года вплоть до смерти фюрера не покидал его. Нужно сказать, что он был верным слугой своего хозяина и повелителя и неукоснительно выполнил его приказ об уничтожении этих документов.
22 апреля 1945 года в бункере под развалинами имперской канцелярии в Берлине Гитлер впервые признал, что война проиграна, приближается конец и ничто уже не спасет Берлин. Он прокричал эти слова на ежедневном совещании по оценке обстановки в лицо Кейтелю, Йодлю[87], Борману и Бургдорфу. На этой истеричной ноте совещание тогда было прервано.
Сразу же после этого он послал за своим адъютантом, Юлиусом Шаубом, который был постоянно с ним все двадцать лет – и в весьма скромных номерах мюнхенских гостиниц, и в респектабельных кабинетах имперской канцелярии. Шауб потом рассказывал мне о их встрече в тот день. Гитлер распорядился уничтожить содержимое всех сейфов, в которых лежали его личные документы. А они были разбросаны по всей стране. Часть находилась в бункере фюрера в Берлине, часть – в его спальне в имперской канцелярии, часть – в его мюнхенской резиденции на площади Принцрегентплац в доме номер 16 и остальные – в Бергхофе и Берхтесгадене. Ключи от всех этих сейфов всегда были лично у Гитлера, и никто никогда не знакомился с содержанием его бумаг.
Шауб сразу же приступил к выполнению полученного задания. С помощью нескольких эсэсовских офицеров он отыскал под продолжавшимися бомбежками два чудом уцелевших сейфа в полуразрушенном крыле имперской канцелярии и извлек оттуда их содержимое. Затем опустошил сейф в бункере и сжег все документы в воронке от бомбы в саду имперской канцелярии. При сожжении некоторое время присутствовал сам Гитлер, не произнеся ни слова.
Утром 25 апреля Гитлер вызвал к себе Шауба и приказал ему покинуть город. С восточной стороны русские находились уже на площади Александерплац, менее чем в двух километрах, вокруг свистели осколки, а улицы были завалены обломками рушащихся зданий. После трудной и опасной поездки Шаубу все же удалось добраться до аэродрома Гатов, на поле которого стоял чудом уцелевший «Юнкерс-52». Утром 26 апреля его самолет взлетел под плотным ружейным огнем пехоты русских, которые подошли к аэродрому уже вплотную. Приземлившись в мюнхенском аэропорту, он сразу же направился на Принцрегентплац, изъял документы из сейфа в спальне Гитлера, упаковал их в небольшой чемоданчик и вылетел в Берхтесгаден. Сейф там находился в кабинете Гитлера. В тот же день он сжег собранные документы вместе с кучей мусора за пределами резиденции.
