Коллектив авторов - Гордость и предубеждения женщин Викторианской эпохи
В 15 лет Чарльз издал книгу стихов и начал выпускать журнал. Затем поссорился с семьей и ушел из родного дома. Журналист с острым пером, не гнушающийся при случае приврать или продать последнюю рубашку и штаны, чтобы заплатить за квартиру, и писать у огня, завернувшись в одеяло, в надежде, выболтав семейные тайны, заработать пару грошей и восстановить свой гардероб, стал своеобразным alter ego Шарлотты: большинство ее ангрийских повестей написаны от его имени.
Извечным другом-врагом Заморны был Александр Перси, герцог Нортенгерленд, по кличке Шельма – любимый герой Бренуэлла. Создавая его, автор, по всей видимости, вдохновлялся слухами и легендами, ходившими о лорде Байроне. Александр – прожженный циник, эгоист, атеист, пират, соблазнитель женщин. Он замучил свою вторую жену, отбирая у нее новорожденных сыновей и отправляя их на воспитание в далекие края, так как считал, что они унаследовали его демоническую сущность и погубят его. Некогда был другом Заморны и премьер-министром Ангрии, отдал за него свою дочь Марию Генриетту, потом поднял мятеж, изгнал герцога из его страны. Но герцог вернулся, победил вероломного Перси и отправил его в почетную ссылку, хотя большинство ангрийцев требовало его казнить.
* * *Женщины в Ангрии, так же как и в Англии, – лишь спутницы мужчин, их дело – ждать и страдать, пока мужчины сводят счеты, но от этого их образы не становятся менее яркими и запоминающимися. Это Августа Мария ди Сеговия, первая жена Перси, отравительница, отравленная своим сообщником, «она приняла насильственную смерть в самом расцвете лет и ослепительной красоты, среди садов, подобно древней царице, окруженная пышностью, какой не ведал античный мир, она испустила дух в мучениях, как и тот, кто, умирая от того же яда среди сельских рощ, в предсмертных хрипах называл ее своей убийцей». Леди Мэри Перси – вторая жена Перси, «всегда кроткая с ближними и дальними», без жалоб сносившая его тиранство. И его третья жена – леди Зенобия Эллрингтон, полуиспанка-полуангрийка, «женщина надменная и сильная духом», знаток древних языков, достаточно уверенная в себе и язвительная, чтобы при случае поставить своего супруга на место.
Заморна окружен не менее блистательной плеядой дам. Прежде всего, это ангелоподобная Мария Генриетта, дочь Перси и жена герцога, страстно в него влюбленная, но не уверенная в ответной любви, тяжело переживающая рознь между отцом и мужем. Рядом с нею Мина Лори, простолюдинка, дочь сержанта, некогда горничная герцогини Веллингтон, затем перешедшая к первой жене маркиза Дуоро – он тогда еще не был герцогом Заморной, – воспитательница его старших детей, верная Заморне до гроба, готовая в любой момент умереть за него или по его приказу. Есть еще Каролина Вернон, капризная девчонка, дочь оперной певицы Луизы Вернон, некогда любовницы Перси, не без успеха флиртующая с ветреным герцогом. И так далее, и так далее…
* * *Персонажи сыпались на страницы словно из рога изобилия, заводили романы, интриговали, заключали союзы, писали памфлеты, участвовали в выборах… Они совсем забыли о чудесах и волшебстве, их авторов теперь больше занимали причуды человеческой натуры.
Бронте и в юности не остыли к любимой игре и любимым героям. Двадцатилетнюю Шарлотту, преподававшую в Роу-Хеде, очень волновала судьба тоскующей в разлуке с Заморной Марии Генриетты, за которую тогда «отвечал» Бренуэлл. «Хотела бы я знать, убил ли Бренуэлл герцогиню, – записывает она в дневнике. – Неужто она мертва? Похоронена? Лежит одна в холодной земле в эту ужасную ночь в золотом гробу, под черным церковными плитами, в замурованном склепе? Никого с нею рядом. Та, что томительно ждала долгие месяцы, умирая на роскошной постели, теперь позабыта, ибо ее очи закрылись, губы запечатаны, руки скованы хладным оцепенением. Звезды, проглядывая в разрывы туч, смотрят сквозь церковное окно на ее надгробие. Ужасные мысли теснятся у меня в голове. Я надеюсь, что она еще жива – отчасти потому, что мне невыносимо думать, в каком одиночестве и безнадежной тоске она умерла, отчасти потому, что с ее кончиной для Нортенгерленда погасла бы последняя искорка, сдерживающая кромешный мрак». Когда же пришли письма из Хоуорта и выяснилось, что по воле Бренуэлла герцогиня все же рассталась с жизнью, Шарлотта немедленно села писать повесть «Возвращение Заморны», в которой известие о смерти Марии оказалось лишь слухом, она выздоровела от тяжелой болезни и воссоединилась со своим мужем.
Когда 27-летняя Эмили и 25-летняя Энн уехали на несколько дней из Хоуорта, они не устояли перед соблазном без помех поиграть в свое удовольствие. «Мы с Энн отправились в наше первое длительное путешествие вдвоем 30 июня, – рассказывает Эмили, – в понедельник, переночевали в Йорке, вечером во вторник вернулись в Кейли, переночевали там и вернулись домой пешком в среду утром. Хотя погода была не очень хорошая, мы получили большое удовольствие, если не считать нескольких часов в Брэдфорде. И все эти дни мы были Рональдом Маколгином, Генри Ангора, Джульеттой Ангустина, Розайеллой Эсмолдан, Эллой и Джулианом Эгремон, Катарин Нанаррой и Корделией Фицафолд, бежавшими из Дворцов просвещения, чтобы присоединиться к роялистам, которых сейчас беспощадно теснят победоносные республиканцы. Гондалцы по-прежнему в полном расцвете. Я пишу труд о Первой войне. Энн занята статьями о ней и книгой Генри Софоны. Мы намерены твердо держаться этой компании, пока она нас радует, в чем, счастлива сказать, сейчас ей отказать нельзя».
Удивительно, но даже Патрик Бронте был отчасти в курсе историй, которые так увлекали его детей. Элизабет Гаскелл приводит следующее его письмо: «Как многие дети, недавно научившиеся читать и писать, Шарлотта, ее брат и сестры иногда придумывали маленькие пьесы, в которых герцог Веллингтон, любимый герой Шарлотты, был завоевателем, и часто его заслуги сравнивались с успехами Бонапарта, Ганнибала или Цезаря. Когда споры становились по-настоящему жаркими… я иногда выступал в роли арбитра и завершал диспуты, восстанавливая справедливость. Занимаясь этим, я часто думал, что вижу признаки растущего таланта, какого мне ни прежде, ни потом не случалось наблюдать у детей этого возраста…»
Стирка
Другой каждодневной рутинной работой была стирка. Кухарка, даже самая ловкая, постоянно пачкала передник, хозяин дома пачкал манжеты чернилами. Дети пачкали все подряд. В итоге стирка растягивалась на всю неделю: в понедельник выводили пятна и замачивали белье, во вторник – собственно стирали, в середу отбеливали и подсинивали синтетической краской – ультрамарином. Натуральный ультрамарин получался из растения индигоферы, его привозили из Афганистана, и он стоил очень дорого. Искусственный ультрамарин получали химическим путем. Способ его получения придумали химики в середине XIX века, и с тех пор сорочки английских джентльменов и близки английских леди стали поистине белоснежными – синька удаляла желтоватый налет, остававшийся от мыла. Ее содержат и современные стиральные порошки.
