Владимир Виноградов - Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране
Конечно, не избежала своей участи Народная партия Ирана (НПИ), или, как ее еще называют, «партия Туде». Она так же, как федаи и моджахеды, полностью поддержала революцию, затем смирилась с ее трансформацией в «исламскую» революцию, выступала в поддержку режима, даже объявила религиозно-политическое духовенство «революционными демократами», хотя и подвергала его критике за непоследовательность, за нападки на Советский Союз, на коммунизм.
Если НПИ пока не представляла опасности для режима, то потенциально она могла ею стать. С ней было решено покончить в последнюю очередь. Небольшие налеты, наскоки начались с первых месяцев после революции, подготавливалась, так сказать, почва для разгрома.
После нанесения успешных сокрушительных ударов по федаям и моджахедам – наиболее сильным в физическом плане противникам режима – справиться с НПИ было легче.
Решающий удар по ней был нанесен летом 1982 г. уже после моего отъезда из Ирана.
Левое движение в Иране сыграло решающую, ударную, т. е. главную роль в иранской революции 1979 г. И в этом его историческая заслуга. Оно, однако, в силу конкретных условий страны и исторических причин не смогло объединиться и повести за собой народ в самый сложный для любой революции период – послереволюционный. Оно было физически разбито их идейными противниками и подавлено.
Свершилась «третья революция».
Наведение «порядка» в своем лагере
Встав единолично у власти, духовенство, тем не менее, не представляло собой группировку с полным единомыслием. Мы уже упоминали о борьбе с аятоллой Шариат-Мадери – старшим среди «великих аятолл», который был главой исламской общины Ирана до приезда Хомейни из ссылки. Его начали всячески компрометировать за связь с шахом и его властями. Затем Шариат-Мадери фактически посадили под домашний арест в Куме, т. е. не дали ему ни выступать перед своими приверженцами, ни принимать посетителей.
В начале января 1980 г. в Куме разразился скандал: сторонники Шариат-Мадери устроили погромы, требуя освобождения его из-под домашнего ареста. Побили магазины, дома, двинулись к дому Хомейни. На защиту поспешили пасдары, армейские части. Узнав о стычках в Куме, азербайджанцы – сторонники опального аятоллы в Табризе – вновь захватили радио и телевизионную станцию. Конфликт вспыхнул с большой силой. Выступление власти подавили, объявили: «Вчера, дескать, когда стало известно о готовящемся выступлении, Шариат-Мадери попросили обратиться к своим сторонникам с просьбой воздержаться от выступлений, но он отказался это сделать. Так вот: сегодня от него уже потребовали, чтобы он не поддерживал «контрреволюционеров», не то…»
На следующий же день были спешно организованы демонстрации на улицах «за единство – против Шариат-Мадери» с призывом в знак поддержки этого лозунга… не работать неделю!
В дальнейшем были кое-какие попытки сторонников Шариат-Мадери установить с ним контакты, но безуспешно – он сидел фактически пленником в Куме. Ну а конец ему придумали стандартный. В 1982 г. его вместе с авантюристом Готбзаде обвинили в «заговоре».
Шариат-Мадери показали по телевидению, он в чем-то каялся – в чем, мало кто понял. На нем поставлен крест. Так же, как и на Бехешти.
Других «мятежных» аятолл просто арестовали, как, например, Техрани из Мешхеда.
Как-то в начале 1982 г. мы подсчитали, за послереволюционное время, т. е. за три года, было убито более 70 видных религиозных деятелей, имена которых были широко известны по всей стране. Это, несомненно, отражение внутренней борьбы, в том числе и внутри самого духовенства.
Хомейни продолжал расчищать путь идеологически. В апреле 1980 г. очень пышно отмечался день рождения двенадцатого имама, в соответствии с официальной легендой скрывшегося несколько веков тому назад. Его возвращения для справедливого суда на землю вечно ждут мусульмане-шииты. Хомейни уже объявлен, правда неофициально, как говорят «в народе», земным наместником этого имама.
Хомейни выступает в этот день: «Сегодня самый светлый праздник, если Мухаммед (основатель религии) – святой для всех мусульман, то «скрытый имам» (имам закрам) – святой для всего человечества. Я не могу назвать его первым, – скромно говорит Хомейни, – потому что нет второго» (!).
Исламизация
С процессом укрепления у власти духовенства все сильнее шла так называемая «исламизация» страны, т. е. установление такого же порядка отношений между людьми в самых различных сферах человеческого общения, который, как считал Хомейни и те, кто ему поддакивал, отвечает нормам «настоящего ислама».
В экономической области с «исламизацией» дело шло туго попросту по той причине, что никто не знал, что именно в экономике соответствует нормам ислама. Сами духовные деятели – люди богатые, они не могут поступиться своим богатством, поскольку по Корану частная собственность неприкосновенна. Заявили было о необходимости национализации внешней торговли, о конфискации в пользу «обездоленных» имущества сбежавших за границу богатеев, ан нет – всемогущий Наблюдательный совет, стоящий над парламентом, почел эти дерзости делом недозволенным, противоречащим Корану. На том дело и кончилось.
Рьяно выступали в первые дни после революции «исламские экономисты» – теоретики, так сказать, за создание банков, которые давали бы взаймы без процентов. Исламский принцип: нельзя из одних денег делать большие деньги. Нет, ничего не вышло: не нашлось желающих даром деньги ссужать, ведь они не лишние, они могут «работать» где-то в другом месте, создавая прибавочную стоимость.
У крестьян главная надежда была – получить землю от помещиков, государства, шахских владений, да и духовенство имело немало земель. Начали разрабатывать закон, уточнять, урезать права крестьян, а потом и вовсе последовал окрик сверху: нельзя покушаться на частную собственность!
Появилась было форма проявления сознательного отношения к труду как части общественно-полезного дела. Я имею в виду движение так называемого «созидательного джихада», т. е. добровольную бесплатную работу на строительстве домов в сельских местностях, дорог, помощи в сборе урожая и т. д. Но и эта полезная форма труда носила в значительной степени показной характер и, уж конечно, никакой существенной роли в экономике страны не играла. А потом и заглохла.
Кстати говоря, наибольших прав для себя требовали многочисленные мелкие и средние лавочники – опора духовенства. Недаром Хомейни признал, как мы уже указывали выше, что опора исламской революции – средний класс, ради его интересов она и делалась.
Если в экономике «исламизация» была равна нулю, то вовсю она развернулась в других сферах – нематериальных.
