Владимир Андреев - Моря и годы (Рассказы о былом)
Вот и сегодня, идя с рейда на катере, я был уверен: у Михаила зародилась очередная идея. Так оно и оказалось. Не успел я войти к нему в кабинет, как он предложил мне ознакомиться с одним из вариантов постановки мин в довольно неудобном районе.
— Ты, Володя, подумай, как лучше это сделать, а я тем временем разберусь с полученной почтой.
Все в деталях мы с ним обсудили, пришли к единому мнению… Казалось, можно и уходить, но чувствую, у Михаила еще что-то есть: не зря мелькают в его глазах лукавые искорки. И не ошибся.
— Интересная пришла из Москвы директива. На, почитай, — протянул мне Клевенский документ.
Читаю и глазам своим не верю… В директиве черным по белому написано, что всем командирам соединений, дивизионов и кораблей первого и второго ранга, желающим получить академическое образование, разрешается направлять свои рапорта непосредственно Наркому или начальнику Военно-морской академии.
В 1932–1933 годах я подавал рапорты, но всякий раз мандатная комиссия отказывала мне «ввиду отсутствия замены». А тут такое искушение…
— Что задумался, Володя? — спрашивает Клевенский.
— Задумаешься! На флот идут новые, прекрасно вооруженные корабли. Наверняка появятся и более крупные. Тут уж, чтобы командовать ими, — без академического образования не обойтись… Ты ведь успел окончить академию…
— Успел… Как сам-то решаешь?
Здесь же, у Клевенского, я написал рапорт, в душе не веря, что пошлют на учебу. Тем более что совсем недавно я получил новое назначение: стал командиром Охраны водного района Главной базы (ОВРГБ).
Работы было много, дело новое, интересное, время летело стремительно. Хоть я и рассказал начальнику политотдела ОВРа Шведову, с которым мы работали очень дружно, о том, чем кончился разговор у Клевенского, но вскоре и сам-то забыл о своем рапорте…
Крутой поворот в моей флотской судьбе произошел если не совсем неожиданно, то, во всяком случае, внезапно…
После совместного учения ОВРа с взаимодействующими частями прошло более месяца. Однажды оперативный дежурный докладывает:
— Вас вызывает командующий.
Командующий флотом Иван Степанович Юмашев был человеком примечательным. Умом остер, волею крепок. Вышел он из юнг и всего добился упорным трудом. Своей энергией, знаниями, опытом морской службы, внимательным отношением к людям и спокойной требовательностью Иван Степанович быстро завоевал авторитет и уважение.
Иду я и гадаю: зачем это я понадобился комфлоту, что за дело у него ко мне?.. Неизвестность ведь всегда настораживает.
На новых тральщиках как будто все в порядке… Малые охотники с их «гидроудочками» — так называли гидроакустические приборы, которые надо было опускать на борт на шестах, — хоть и маются с этой очень примитивной техникой, но все же ищут подводные лодки и нередко не без успеха. ЧП никаких не было… Почему вызывает командующий флотом?
В здание штаба входил со все усиливающейся неясной тревогой. Адъютант немедленно доложил комфлоту и пригласил меня в кабинет.
— По вашему приказанию прибыл.
— Здравствуй и садись. Чем недоволен? Может, обидел невзначай?
Вопрос столь неожиданный, что я растерялся.
— Чего молчишь? Командир Охраны водного района Главной базы — это командующий флотом в своем районе. Где еще у командира ОВРа столько сил? Нигде, только у нас, на Тихоокеанском флоте. Чего тебе еще надо? Управляй всеми силами. Командный пункт в одном из фортов наладил… Хвалю! На последнем зачетном учении руководил силами ОВРа… Справился. Правда, не без недостатков, но справился. Дело в гору пошло, а он задает лататы с флота! Или службой недоволен?
Сижу, молчу, даже в жар бросило. Тут только вспомнил я о своем рапорте…
— Товарищ командующий!.. Доволен, и даже очень!.. Но уверен, твердо уверен, что на нашем флоте будут не только крейсера, но и многие другие корабли, необходимые для действий на Тихоокеанском театре. Чтобы ими управлять умеючи, обязательно нужно «подковаться» как следует!
— Ну, что же мне с тобой делать? Сам выбрал, сам и пеняй на себя! Приказано откомандировать тебя в академию… Как думаешь, кому можно передать дела ОВРа?..
Вот когда я окончательно понял, до какой степени дорого мне все буквально все — на флоте; весь тот труд, который и я вместе со всеми вложил в его строительство, все те люди, с кем так хорошо жилось и работалось, вся моя флотская семья, флотская дружба, флотские традиции, как дорого дело, которому отдано столько лет жизни!
— Вижу — пригорюнился. Это хорошо и правильно.
— Иван Степанович! Пойду в академию для того, чтобы вернуться и служить только на Тихоокеанском флоте. Очень прошу не забыть и принять обратно на флот!.. Дела, по моему мнению, можно сдать Михайлову, сменившему меня на бригаде.
— Правильно, и мы так думаем. Через недельку придете и доложите.
Вышел из штаба удрученный. Медленно бреду по улице Ленина, спускаюсь к причалу, где стоит старый-престарый, с проржавевшим днищем, залитый цементом бывший пароход «Мангугай», ныне база ОВРа. На фок-мачте поднят флаг старшего флагмана…
Не успел войти в каюту, как тут же пришел мой близкий друг, замечательный политработник, душевнейший человек Иван Шведов. Он был взволнован не меньше меня.
— Весть о твоей посылке на учебу, дорогой Володя, распространилась со скоростью свирепого тайфуна. Правда это?
Давно примечено, что «баковый вестник» нередко опережает официальные сообщения. Так случилось и на сей раз.
— Правда, Иван. Комфлота отругал… Вместо меня будет назначен Михайлов. Через неделю приказано закончить передачу дел и отъезжать. До чего грустно, ты и представить себе не можешь!
Мы со Шведовым были, предельно откровенны друг с другом. Пришел он к нам недавно, с подводных лодок. Дело для него во всем было новое — и по масштабам, и по составу сил. Задачи же перед ОВРом стояли очень нелегкие. Не зря в то время командир ОВРа считался старшим флагманом, без разрешения которого бранд-вахты, стоявшие у боновых ворот, не выпускали не только корабль, но и катер…
Как-то само собою получилось, что мы с Иваном очень подружились, часто заходили друг к другу в каюты — поделиться мыслями, посоветоваться, а то и просто поболтать, в трудную минуту душу отвести. Сейчас мы сидели в каюте оба удрученные.
— С одной стороны, Володя, хорошо, что ты едешь в академию, с другой ох как не хочется расставаться! Да и дела-то наши — хлопотные, на «фитили» счастливые — вон как лихо в гору пошли…
— Ты думаешь, Иван, мне легко мне не жаль? Слов не найду даже тебе рассказать, как тяжко расставаться… Одному поверь: после академии обязательно вернусь! Здесь все родное. Тут и доживать свой век будем…
