Наталья Черных - Сокровища святых. Рассказы о святости
В XIX столетии Оптина пустынь казалась многим писателям идеальным источником мудрости и светлых чистых мыслей. Но отношение к искусству в церкви было все же неоднозначым. Оптина была любима и писателями, и художниками, и музыкантами. В ее стенах побывали Гоголь и Достоевский. Живописец Дмитрий Болотов принял монашество. Неоднократно бывал в Оптиной и граф Лев Толстой. В начале 20-х годов XX века в Оптиной, по меткому выражению старца Нектария, собралась целая «культурная колония». В нее входили довольно известные лица: художник Лев Бруни и поэтесса Надежда Павлович.
Современность отчасти повторяет тогдашний оптинский рисунок. Искусство, обладающее традицией и глубиной, стремится найти контакт с христианством. Искусство, не обладающее традицией и глубиной, безуспешно пытается существовать вне христианского мира. Современная «культурная колония» находится уже не в пределах одной обители, а рассеяна по всему миру. Художник в современном мире обречен на безысходное одиночество. Но понять и осознать это возможно только посредством приобщения к христианской культуре.
В «Книге Деяний» есть свидетельство о том, как тень апостола Петра исцеляла недуги. Люди доверяли Божественной благодатной силе, исходящей от апостола, настолько, что не просили уже ни молитв, ни прикосновений. Они укладывали тех, кто нуждался в исцелении, на пути Петра, с горячей верой в то, что даже тень его способна излечивать болезни. И больные выздоравливали.
Святой на Земле не только зеркало, но и тень Бога. Он как бы намечает Его очертания, ведь в нем зримо присутствует Божественная мощь. Изменяется все, что попадает в поле зрения святого — восполняется недостающее и раскрывается тайное. Ведь святость — это Божий дар. Но святость — и наука. Путь обучения святых и трудности их странствия скрыты от досужего взгляда. Святого сопровождает ощущение необыкновенной легкости. Но труды его часто перевешивают горы. Оптинский старец Нектарий так отвечал на вопрос о том, как ему удается «разгружать» людей. Поначалу на сердце наваливается как бы гора камней, так, что кажется жить дальше невозможно. Но затем приходит Божественная благодать, чтобы разметать эти камни, как гору сухих листьев. Некогда основатель старчества в Оптиной пустыни Лев был замечен разговаривающим с женщинами, пришедшими издалека за духовным советом. Его укорили, что он, монах, так свободно держится с «бабами». На что старец Лев с присущим ему юмором отвечал: «Пою Богу моему дондеже есмь» — «Пока есть я, славлю Бога моего».
Строителем Оптиной пустыни считают архимандрита Моисея (Путилова). Ему помогал родной его младший брат, в монашестве принявший имя Антоний, также прославленный в сонме оптинских преподобных. Вся жизнь старца Моисея, чьими молитвами Оптина была вызвана из забвения, была единым самоотречением. Многим своим современникам и даже почитателям он казался юродивым. Наиболее заметны в нем были бесстрастие и щедрость. Его прозвали в Оптиной «великим гонителем на деньги». После его кончины не осталось ни личных вещей, ни денег. Только облачение, которое было на нем в день кончины, да гривенник, закатившийся в щель бюро. Келейник старца так и сказал: «Батюшка его не увидел, а то бы отдал».
В духовном пути старца Моисея можно различить ясно два периода. Первый — отшельничество в Рославльских лесах, и второй — Оптина пустынь. Путь к Оптиной пролегал через годы тяжелейших трудов. В начале монашеского пути Тимофею, будущему игумену Моисею, довелось встретиться с одной из самых загадочных личностей той эпохи — со старицей Досифеей. Подвизалась эта таинственная старица в Ивановском женском монастыре, была уже преклонном возрасте и жила весьма замкнуто. По общему мнению, это была Августа Тараканова, дочь Елизаветы Петровны, заточенная в монастырь Екатериной II. Ее почитали как мудрую старицу. После смерти Екатерины она даже стала понемногу принимать народ для духовного совета.
Святые врата Оптиной пустыни
Жизнь ее отличалась простотой и умеренностью, но особенное прилежание у нее было к молитве. Тимофей сподобился свидания со старицей Досифеей и духовного наставления. Впоследствии он писал ей письма, на которые даже получал ответы. Целиком сохранилось довольно большое письмо, написанное образным, тонким стилем, в котором старица поддерживает молодого подвижника в его намерении посвятить жизнь Богу и уговаривает придерживаться выбранного духовного наставника. В период отшельничества Тимофею, будущему игумену Моисею, пришлось выдержать сильнейшие испытания, достойные тех, которые выпадали на долю отцов-пустынни-ков времен Антония Великого, но только в более суровом и холодном климате, на более скудной земле.
Подвизался Тимофей под руководством старца Дорофея, средства к существованию добывал рукоделием или переписыванием богослужебных книг. Летом собирал грибы, ягоды и огородные овощи: возле кельи было несколько грядок, там сажали капусту и репу. Келью, в несколько комнат, подвижники выстроили сами, и Тимофей показал при этом отличные способности плотника. Подвижникам пришлось перетерпеть и разного рода лишения, и болезни, и даже нападение разбойников, едва не лишивших старца Дорофея жизни. Разбойники пришли в келью под видом странников, во время чтения Псалтыри.
Напали они внезапно и жестоко — были хорошо вооружены. Но Тимофей смог защитить своего духовного наставника — сердце его не оставляло молитву. Пребывание в Рославльских лесах пришлось на довольно трудное для страны время: Отечественная война и послевоенные годы. В начале 20-х от архиерея пришло указание рославльским пустынникам переселиться в скит при Оптиной пустыни.
Период пребывания в Оптиной для Моисея начался так же, как и период пустынножительства. Вместе с помощниками он рубил деревья, выкорчевывал пни, расчищал место для будущего строительства. Вскоре был составлен план скита, а в июне 1821 года утвержден Козельским владыкой. Строительство Иоанно-Предтеченского скита при Свято-Введенской Оптиной пустыни приобрело нечеловеческий размах и порой даже причудливые формы. Игумен Моисей благословил строительство, и даже сам принял участие в посадке кедров возле братских келий. Удивительно, но прихотливые растения прижились. Недоставало пищи и строительных материалов, а игумен заботился о цветнике, в котором росли бы французские розы. Но Господь так щедро наделил это место Своей Благодатью, что все недостатки восполнялись, а пожертвования приходили одно за другим. Обитель росла и хорошела. Ни церковное, ни епархиальное начальство особенного участия в судьбе обители не принимали. Игумен раздавал деньги направо и налево, часто переплачивая или как будто не замечая обмана торговцев, но плата работникам всегда выплачивалась вовремя.
