Николай Афанасьев - Фронт без тыла
А 11-й бригаде суждено было еще немало славных дел. И о них я тоже расскажу.
В оккупированных районах Ленинградской области октябрь сорок третьего года стал месяцем начала всеобщего народного вооруженного восстания. В эти дни события развивались настолько стремительно, что за ними трудно было уследить. Накапливавшаяся в течение двух с лишним лет ненависть советских людей к захватчикам выплеснулась мощной волной, в очень короткое время разрушив все то, что именовалось гитлеровцами «новым порядком». Враг удерживал еще фронт, но контролировать положение в собственном тылу уже не мог. Начинался заключительный этап борьбы в тылу врага под Ленинградом. Ее размах, массовость, масштабность и по прошествии многих лет будут в состоянии поражать воображение.
В те дни мы, работники опергруппы, покоя не имели. Создавшиеся условия позволяли планировать и осуществлять все более крупные боевые акции. Многократно возросла активность партизанских действий, а это требовало от работников штаба четкого и безошибочного руководства, точной координации движения всех тех огромных сил, которые оказались в нашем подчинении. Бурный рост численности партизанских бригад требовал кроме всего прочего еще и материальной поддержки. Радиограммы из вражеского тыла были похожи, как патроны в обойме: все реже упоминалось в них продовольствие — просили винтовок, автоматов, боеприпасов.
Базы в Хвойной и Александровской опять работали на пределе. Летчики, как мне казалось, не выходили из своих самолетов. И этого было все-таки мало. Наши возможности никак не поспевали за событиями.
Мы находили все новые и новые резервы. Делали все, что могли, и даже то, чего в принципе не могли. Но, чтобы читатель яснее представил себе картину происходившего, я должен прежде хоть вкратце рассказать о том, что представляло из себя восстание в тылу гитлеровцев вообще.
Оно вспыхнуло именно в октябре не случайно. К этому времени ленинградские партизаны перестали укрываться в лесах, они вышли в деревни, демонстрируя тем самым населению свою возросшую мощь, свое презрение к врагу, свою способность давать ему решительный отпор. В народе резко активизировались силы сопротивления захватчикам, временно подавленные жестокостью оккупантов, но никогда не иссякавшие. Чаша ненависти к врагу давно уже была полна. Теперь требовалась только капля, чтобы народному долготерпению пришел конец. И этой каплей стал очередной приказ немецкого командования — о создании в прифронтовой полосе так называемой «мертвой зоны».
Зная, что без опоры на местное население партизаны становятся многократно слабей, понимая опасность разраставшейся народной борьбы в своем тылу и не находя для ее подавления иных средств, командование группы армий «Север» приняло решение: выселить жителей всех прифронтовых районов на запад, их имущество конфисковать, а населенные пункты уничтожить. Партизаны должны были лишиться в результате базы, а Германия — получить даровую рабочую силу, которую предполагалось использовать на строительстве оборонительных сооружений и на других работах, имевших военное значение. Конфискованные имущество, скот, сельскохозяйственные продукты должны были заткнуть брешь, образовавшуюся в результате массового саботажа, практически сорвавшего летом сорок третьего года планы оккупантов, касавшиеся заготовок под Ленинградом.
К непосредственному осуществлению задуманного гитлеровцы приступили в конце сентября. И тут же столкнулись с непреодолимым сопротивлением, которое возрастало день ото дня и не поддавалось даже частичному ослаблению ни силой, ни хитростью. Гдовская полевая комендатура, например, прибегла к такой уловке. В выпущенном ею обращении к населению говорилось: «Германская армия хочет решительно покончить с партизанами в ее тылу. Чтобы мирное население не пострадало от решительных действий, которые будут применены к партизанам и их укрывателям, приказывается вашу местность эвакуировать».[104] Но ведь народ знал истинную цену «заботе» оккупантов! Эвакуироваться добровольно не хотел никто. И тогда гитлеровцы стали действовать силой оружия: врывались в деревни, выгоняли жителей из домов, всех сопротивлявшихся расстреливали на месте, остальных гнали под вооруженным конвоем на запад. Дома сжигали. Имущество крестьян, скот, хлеб конфисковывали и отправляли в Германию.
Посеявший ветер пожнет бурю, гласит древняя поговорка. И буря разыгралась. Весь народ поднялся на открытую вооруженную борьбу. В считанные дни восстание охватило все оккупированные районы области. Вот несколько дат и цифр.
21 сентября гитлеровское командование издало приказ о немедленной эвакуации населения «с использованием всех средств и возможностей».[105]
24 сентября Ленинградский обком ВКП(б) обратился к населению оккупированных районов области с воззванием: не подчиняться немецким властям, срывать все их планы, подниматься на борьбу.[106]
27 сентября газета «За Советскую Родину» опубликовала обращение Ленинградского штаба партизанского Движения к партизанам Ленинградской области. В нем говорилось о необходимости усилить удары по захватчикам, взять мирное население под свою защиту, возглавить все расширяющуюся народную борьбу.[107]
И за первые десять дней октября партизанские формирования приняли в свои ряды около 3000 человек — то есть почти столько же, сколько всего насчитывалось партизан в области в начале 1943 года.
В многочисленных газетах и листовках, распространявшихся партизанами в те дни, политотделы бригад призывали население не подчиняться гитлеровскому приказу, уходить в леса, брать в руки оружие и вступать в борьбу. Газета 5-й ЛПБ «Партизанская месть» 17 октября писала:
«Спасение тысяч людей от фашистского плена — в вооруженной борьбе с немецкими бандитами. К оружию, товарищи! Поднимайтесь на всенародную борьбу с фашистами!.. Партизан! Народный мститель! Защита советских граждан и их имущества от немцев лежит на твоей совести».[108]
Я писал уже о том, что 5-я бригада к началу зимы насчитывала в своих рядах до семи тысяч человек (а ведь начиналась-то всего с трехсот!). Аналогичным было положение и в других районах.
Опергруппу лихорадило от становившейся с каждым днем все более ощутимой нехватки самолетов и горючего. Оружия и боеприпасов тоже не всегда было в достатке, но с этими нуждами мы могли обращаться в штаб Волховского фронта и почти всегда находили там поддержку и помощь. К. А. Мерецков и Т. Ф. Штыков, как я уже писал, очень внимательно относились к нашим просьбам я, как могли, удовлетворяли их. Однако помочь нам в переброске выделяемого вооружения во вражеский тыл они были не в силах. В это время Волховский фронт считался «тихим» и поэтому получал горючее в самых минимальных количествах. Командующий авиацией генерал-лейтенант И. П. Журавлев сам был примерно в таком же положении, что и мы, — на учете каждый вылет каждого самолета. И все-таки он приказал легким бомбардировщикам летать к партизанам даже в дневное время.
