Александр Гордон - Не утоливший жажды (об Андрее Тарковском)
Я спросил у Берит, бывают ли у них в Скандинавии такие пьяницы. Берит рассмеялась: «А где моряку пить, как не на берегу?» И так как мы были сильно уставшие, потому что много ходили до этого по Эрмитажу, потом по крепости, где Берит купила на память медный напрестольный крест за пятнадцать долларов, то я подошел к капитану катера и договорился с ним переехать на ту сторону Невы. Что мы и сделали, высадившись у Летнего сада. А потом пересели в нанятую лодку и на лодке поехали, как в Венеции, по каналу Грибоедова, проезжая под мостами, отдыхая и наслаждаясь. И выехала наша лодочка прямо к Невскому проспекту, напротив кафе-мороженого. Александр хоть и маленький, но зоркий, мороженое за витриною заметил. Тут мы в кафе удобно расположились, у окна уселись и стали заказывать мороженое. Для Александра взяли итальянское, вкусное и известное Берит, потому что Берит знала слабости своего малыша. Любовь к сыну была ее безоглядной страстью.
Летом 1991 года Марина Тарковская получила приглашение приехать в Осло для проведения семинаров, посвященных творчеству ее брата. Мы снова в Осло, останавливаемся по-прежнему у Берит, чтобы быть поближе к ней и малышу. Саша подрос, нас теперь знает. С интересом изучает и нас, и русские слова.
Скорее выучивает слова, которые слышит в нашем разговоре, чем те, которым специально стараемся научить. Учит нас норвежским словам. Меня зовет «Саша стурь» — «Саша большой», в отличие от него, маленького. Любит молоток и гвозди — «гвоздь — спикерь». Обожает гулять, прятаться в квартире и во дворах, шутить и обманывать. Может быть, из-за того, что мы не знаем языка и говорим жестами и примитивными словами «можно — нельзя», он принимает нас за больших детей.
На семинар ездим каждый день, присылают машину. Интерес к творчеству Тарковского огромен, но не все желающие смогли попасть на семинар. Организатор — Киноинститут Норвегии — хочет, чтобы семинар проходил более камерно. Живо. На личном общении, что невозможно при большой аудитории.
На семинар пришли молодые и не очень кинематографисты, киноведы, художники, журналисты. В программе у Марины три фильма — «Каток и скрипка», «Зеркало» и «Жертвоприношение». Особо напряженное внимание к комментариям Марины к «Зеркалу» — короткое выступление перед просмотром и после фильма — подробный анализ от истории создания до особенностей стилистики. После просмотра всегда долгая тишина, раздумья, желание не расставаться с миром, в котором зачарованно жили два часа. Каждый оказался причастен к осмыслению жизни и времени, тайне и памяти детства, сокровенным воспоминаниям автора… Потом вопросы, самые разные. Благодарили автора за то, что доверяет зрителю, позволяет задуматься и о своей жизни. Подобные слова были и в письмах российских зрителей Андрею.
С Сашей ходили гулять в порт, к причалам, и он кричал: «Мотри! Мотри!» — и показывал рукой на громадные белоснежные паромы из Эдинбурга, Гамбурга и Копенгагена. Через несколько лет он окажется прекрасным фехтовальщиком. Позанимавшись два года, станет чемпионом города, а уже через год — чемпионом Норвегии в своей возрастной группе. Тренирует его тренер из Белоруссии, живущий теперь в Осло. Наш храбрый фехтовальщик — его гордость.
Через неделю поехали в Берген, старинный ганзейский город. Построен он в устье длинного, причудливо изрезанного фьорда. Деревянная улица и дома шестнадцатого века сохранились в неизменном виде. И каждое утро рыбаки привозят свежую морскую рыбу и продают прямо на причалах. Культурный центр, где занимаются музыкой, танцами, театром и кино, переделан из старой рыбной фабрики на берегу фьорда. Когда говорим о фильмах Тарковского, за окном спокойная морская гладь и тихий моросящий дождик.
Париж — завражье. Перелет памяти
После похорон Андрея 5 января 1987 года на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа неожиданно возникло несколько обстоятельств: Марине надо пойти на съемку фильма Эббо Деманта к Отару Иоселиани, посетить по приглашению Г. П. Вишневской ее с Ростроповичем дом, точнее, квартиру на авеню Мандель, и встретиться с семьей одного из авторов французско-русского словаря Жана Триомфа, старого знакомца. (Помню, еще раньше, в Москве, Жан говорил, что в издательской столовой нет хороших вилок, а ножей нет вообще и что французы по этому поводу давно бы устроили забастовку.) Сейчас Жан настоятельно просит нас посетить его, он очень переживает случившееся и хочет выразить нам свои чувства участия и соболезнования.
Мы первый раз в незнакомом городе, а сколько в нем знакомых лиц! И сколько дел! Среди них было одно, казалось, мелкое, формальное. Сыну Андрея от первого брака, Арсению Андреевичу, нужно взять справку о смерти отца. Он тут же, в Париже, — приехал вместе с нами. Такая справка дает право родным приезжать на могилу через организацию Красного Креста. Так мы оказались в административной конторе округа Нейи-сюр-Сен.
Любая контора учреждение бюрократическое. Но вскоре у нас на руках справка, где написано, что «Андрей Тарковский родился 4 апреля 1932 года в Ивановская». Справка на французском языке, и слово «IVANOVSKAJA» выглядело и читалось странно — как название некоего населенного пункта.
К конторе претензий нет. Там действительно не знают, что родился Андрей в селе Завражье, тогда Ивановской, а теперь Костромской области. И потому 30 октября 2004 года в Завражье открывается музей Андрея Тарковского! Через семьдесят два года после рождения, но все равно — открывается.
Как сейчас помню этот день. Сельский клуб не может вместить всех желающих, знаменитым московским актерам негде будет сесть. Сами виноваты — не опаздывайте к началу торжественной части. Так я думал, но ошибся: не приехал никто, кроме Натальи Бондарчук.
Полное название музея — Культурно-исторический центр. В нем два отдела, два музея: музей Андрея Тарковского и музей знаменитого священника-богослова отца Павла Флоренского. Соседство замечательное, совпадение места и масштаба обеих личностей — почти мистическое.
Предки отца Флоренского (по отцовской линии) служили в сельском храме Рождества Богородицы и в окрестных местах. В этом храме был крещен младенец Андрей Тарковский. Расположен музей в том доме, в его верхней части, где Мария Ивановна родила мальчика. В книге «О Тарковском» Марина документально точно все описала, к этой книге и отсылаю интересующихся читателей.
Нижняя часть дома осталась в Волге, под водой — те места затопили во время строительства электростанции. Волгу испортили катастрофически. От затопления пострадали приволжские низменные, в пойме лежащие города и деревни: иные затопили по маковку, иные оградили дамбой, но все равно подтопили. Все заливные луга на тысячи километров, лучшие, природой созданные пастбища, ушли под воду. Волга — гордость России — стала во многих местах гнилым стоячим водохранилищем. Погибли стоявшие на берегах старинные церкви и целые монастыри, например Кривоезерский. До сих пор поднимаются над Волгой, недалеко от Завражья, то ли верхушка колокольни, то ли остатки монастырской стены. Все это отвратило Тарковского от мысли снимать автобиографическое «Зеркало» в этих местах.
