Владилен Орлов - Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы
Вот и вокзал. Мы направились к расписанию и кассам. Мой спутник сразу пошел узнать, есть ли уже пассажирские поезда в Россию. Оказалось, что поезд есть, отправляется через день, и он предложил не возвращаться в транзитный лагерь, а ехать пассажирским до Москвы. Я отказался, так как не хотел проводить ночь, а может, две, в Берлине. Как и где? Опять неопределенность. Рисковать не хотелось. Однако главное было в высокой стоимости билета (орденских книжек, обеспечивающих бесплатный или со скидкой проезд, у нас еще не было), а я жестко экономил, стараясь сохранить деньги до Москвы. Леня же решил ехать пассажирским, и мы расстались, предварительно обменявшись адресами. Я попросил его сразу по приезде в Москву навестить маму и брата и сообщить, что еду эшелоном и скоро буду дома. В душе я надеялся, что приеду следом за пассажирским, но в дальнейшем мои ожидания не оправдались. До отъезда моего пригородного поезда оставалось несколько часов, и мы решили побродить напоследок по Берлину. Вещи, кажется, сдали в камеру хранения и налегке отправились в город.
Шли, разумеется, пешком, как туристы, к центру города. Пару раз нас останавливал патруль и проверял документы. Погода была отвратительная. Дул резкий холодный ветер, сыпал и бил в лицо мелкий колкий снег, то усиливаясь, то пропадая. Когда вышли на главную улицу (Унтердерлинден?), порывы еще усилились. По обе стороны улицы мимо разрушенных домов и просто руин брели редкие прохожие, в основном военные. Целых домов было мало, и улица выглядела уныло и безлико. Энтузиазм погас, но мы упрямо двигались к Бранденбургским воротам, развалинам Рейхстага. Хотелось на прощание посмотреть на «логово фашистов», на место последних боев. По пути набрели на военторг, и Леня предложил зайти погреться и что-то купить. Но не тут-то было! В военторг пускали только по пропускам или офицерским удостоверениям. Пошли дальше. Вот развалины Рейхстага со стенами, испещренными надписями нашей братвы. Далее Бранденбургские ворота, колонны которых испещрены следами пуль и снарядов. За воротами начиналась американская зона. Никакой границы. Только патрули не наши, а американские. Остальное так же уныло и не интересно. Леня предложил было прицепиться к какой-нибудь немке, но я наотрез отказался. Прошли еще немного и повернули обратно, ведь мне пора к поезду, да и погода не располагала к экскурсии. На вокзале мы вскоре распрощались, и я, взяв свой чемодан и вещмешок, сел в поданный пригородный состав. Народу в поезде было мало. Я расположился в свободном купе. В соседнем купе ехали два офицера и две молодые немочки. Оттуда то и дело раздавался громкий мужской хохот и женский смех. Я прислушался к непонятному веселью. Боже мой! Наши вояки учили немок русскому мату, показывая на обычные предметы или «переводя» немецкие слова. Немки, коверкая слова, повторяли, думая, наверное, что у них смешно получается. После каждого «упражнения» следовал очередной взрыв хохота. Стало неприятно и стыдно. Я пересел подальше, благо свободных мест хватало, и погрузился в мысли о скорой встрече с домом. Было неуютно и, главное, холодно. Стоял январь, а вагоны не отапливались. Через час или два доехали до места, и я вновь очутился в казарме.
Здесь я узнал, что уже завтра утром подадут эшелон и мы двинемся домой, в Россию. Утром следующего дня, после короткого завтрака, нас разбили на маршевые команды по месту назначения (Москва, Ленинград, Урал, Киев, Украина, Казахстан, Средняя Азия и т. д.). Затем всех построили в колонну с духовым оркестром во главе. Под звуки бодрых маршей колонна двинулась к вокзалу по главной улице этого разбитого немецкого городишка. Шли, естественно, нестройными рядами, так как каждый нес свою, часто нелегкую, поклажу. Немногочисленные жители, попадавшиеся по пути, останавливались и молча смотрели на отъезжающих. Нам казалось, что они испытывают удовлетворение: очередная партия войск недавнего противника покидает страну. По дороге я познакомился с приглянувшимися мне попутчиками, и мы договорились сразу же «захватить» приличный вагон. На станции уже стоял готовый состав хорошо знакомых нам теплушек. Погрузка прошла быстро. Наша команда наметила и быстро «захватила» приглянувшуюся теплушку. Мне удалось занять удобное место на верхней полке у окошка. Приятно пахла соломенная подстилка. Вскоре состав двинулся, прогромыхал по недавно восстановленному мосту через Одер, и мы очутились в Польше, точнее, на земле Восточной Германии, отошедшей к Польше по решениям Ялтинской и Потсдамской конференций союзников.
Через Польшу мы ехали почти без остановок и без приключений. Дело в том, что в Польше, в отличие от Германии, было опасно и время от времени наблюдались различные эксцессы. Еще продолжалась конфронтация между просоветским Польским комитетом освобождения и враждебным нашему государству польским правительством в изгнании во главе с Миколайчиком, обосновавшимся в Лондоне, которое контролировало «свои» вооруженные силы в Польше. Имели место нападения на военнослужащих нашей армии и разные диверсии (портили железнодорожные пути, подрывали машины, убивали наших солдат и особенно офицеров).
В дороге я близко сдружился с моим соседом К. из нашей команды, москвичом, инженером. Он был старше меня и опытнее в житейских делах. Мы много обсуждали и спорили во время нашей дороги. Так, он считал, что немецкую нацию следует рассеять по миру, а Германию ликвидировать как государство. Тогда никакая война в Европе не станет возможной. Кстати, так тогда считали многие. Я считал, что это недопустимо. При чем здесь весь народ?
Вот и граница. Брест. Всем приказано выгрузиться с вещами. Будет таможенный осмотр и пересадка в другой эшелон. Выгрузились, образовав цепочку вдоль состава. Пограничники начали обход, проверяя наметанным глазом вещи. Мимо нас прошли с полным безразличием, слегка взглянув на убогие чемоданы, мешки, баулы. Однако задержали несколько человек. У одного был небольшой, но ужасно тяжелый чемодан. Оказалось, что он набит кремешками для зажигалок. Тысячи кремешков! Каждый кремешок стоил в России, помнится, в районе сотни рублей, т. е. он вез домой целое состояние, а не кучу барахла! Тут я вспомнил нацменов, закупавших в Ратенове сотни «молний», которые тогда стоили не меньше кремешка. Я еще удивлялся, зачем им столько. Нет, совсем не было у меня коммерческой жилки. Кто-то вез драгоценности. Всех задержанных увели, а мы сели в очередной товарный состав и поехали дальше, уже по своей земле, мимо разрушенных и сожженных станций, поселков, городков. Теперь состав тащился ужасно медленно с частыми и долгими остановками. Собственно, состава уже не было, он худел от остановки до остановки. Наши вагоны то и дело переформировывали, присоединяя отдельные вагоны к попутным (по направлениям) товарным составам, и где-то за Минском осталось не больше десятка вагонов. Почти на каждой остановке, особенно в крупных городах и на железнодорожных узлах, из эшелона выбывали демобилизованные, возвращаясь домой, в свои родные места или пересаживаясь на другие направления.
