Наталья Горбачева - Прекрасная Натали
«На днях приходила ко мне мадам Нащокина, у которой сын тоже учится в училище правоведения, и умоляла меня посылать иногда в праздники за сыном, когда отсутствует мадемуазель Акулова, к которой он обычно ходит в эти дни. Я рассчитываю взять его в воскресенье. Положительно, мое призвание — быть директрисой детского приюта: Бог посылает мне детей со всех сторон, и это мне нисколько не мешает, их веселость меня отвлекает и забавляет»…
«У меня было намерение после обеда отправиться вместе со всеми на воды, чтобы послушать прекрасную музыку Гунгля и цыганок, и я послала узнать о цене на билеты. Увы, это стоило по 1 рублю серебром с человека, мой кошелек не в таком цветущем состоянии, чтобы я могла позволить подобное безрассудство. Следственно, я отказалась от этого, несмотря на досаду всего семейства, и мы решили благоразумно, к великой радости Ази, которая не должна была идти на концерт, отправиться на Крестовский полюбоваться плясунами на канате. Никто не наслаждался этим спектаклем с таким восторгом, как Азя и Лев Павлищев; этот последний хлопал в ладоши и разражался смехом на все забавные проделки полишинеля. Веселость его была так заразительна, что мы больше веселились, глядя на него, чем на спектакль. Это настоящая ртуть, этот мальчик, он ни минуты не может сидеть спокойно на месте, но при всей своей живости — необыкновенно послушен и сто раз придет попросить прощения, если ему было сделано замечание. В общем, я очень довольна своим маленьким пансионом, им легко руководить. Я никогда не могла понять, как могут надоедать шум и шалости детей, как бы ты ни была печальна, невольно забываешь об этом, видя их счастливыми и довольными. Лев развлекает нас своим пением, музыкой, своим остроумием. Он беспрестанно ссорится и мирится со своей кузиной Машей, но это не мешает им быть лучшими друзьями на свете»…
«Вчера был день рождения Саши (старший сын Пушкина. — Н. Г.), ему исполнилось 16 лет, и я сдержала обещание, давно данное мною детям, — провести этот день в Парголово (дачная местность под Петербургом. — Н. Г.)… День был хороший, и я сделала необходимые распоряжения. Послала повара и Фридриха с обедом вперед на крестьянской телеге. Жорж Борх и Саша Галахов захотели тоже отпраздновать день рождения их друга и были нашими гостями. Оба они с Гришей и берейтором Жоржа отправились раньше нас верхами.
Мы выехали в три часа в коляске на вороных, а в дрожки запрягли городскую пару. Саша не мог ехать верхом, потому что накануне ему поставили пиявки, он сел в дрожки вместе с Пашей. Поехали в Парголово. Молодые кавалеры выехали нам навстречу, сделав уже приготовления к празднованию. Чтобы позабавить общество, Жорж нанял четыре телеги, и до самого обеда они все время катались в этих экипажах. После обеда гроза прервала их увеселение. Все лица помрачнели, они вообразили, что вечер уже пропал, но солнце появилось снова, а с ним и радость детей. Быстро все расселись по телегам. Жорж правил лошадьми на той телеге, где были Маша и Таша, Саша Галахов был нашим кучером; мы выбрали его — Сашенька, я и Азя, так как ты прекрасно понимаешь, что эта последняя, учитывая, что она имеет деспотическую власть надо мною, потребовала участия в прогулке. У каждого из мальчиков был свой экипаж, они были счастливы, что могут править сами. Паша по этому случаю (когда ему также позволили править) нам рассказал о множестве своих подвигов в этом году у Никитиных. Послушаешь его, так это настоящий Геркулес, и каждый раз, когда он нас обгонял, он мне кричал: „Вот видите, Тетушка!“ Василий, правивший рысаком, не был так горд, как Паша со своей несчастной крестьянской клячей.
Через полчаса я нашла эту поездку несколько утомительной и попросила разрешения нам сойти. Им я предоставила возможность оспаривать приз за скачки, а сама с Сашенькой и девицами направилась в парк. Парнас (горка в парке. — Н. Г.) чрезвычайно понравился Азе; она два раза упала, но это ее не обескуражило. Вот что может сделать сильное желание. Уступив ее просьбе взять ее с нами, я поставила свои условия — ходить столько, сколько мне захочется, и не сметь ни кричать, ни жаловаться. И вот мы так ходили дольше обыкновенного, взбирались на все горки сада, и ни разу она не проявила своего дурного настроения… Одним словом, она была прелестна. Мы вернулись домой в половине десятого. В 10 часов мой маленький народец отправился спать, очень усталый, и тем не менее очень счастливый проведенным днем. Вот невинное и дешевое удовольствие»…
«…Не брани меня, что я употребила твой подарок (видимо, деньги ко дню именин Натальи Николаевны. — Н. Г.) на покупку абонемента в ложу, я подумала об удовольствии для всех. Неужели ты думаешь, что я такая сумасшедшая, чтобы взять подобную сумму и бегать с ней по магазинам. Я достаточно хорошо знаю цену деньгам, принимая во внимание наши расходы, чтобы тратить столько на покупку тряпок. Не упрекай меня, я приняла твой подарок, но хочу разделить его со всеми»…
Кажется, достаточно и этих выдержек из писем Η. Н. Ланской к П. П. Ланскому лета 1849 года, чтобы понять, что же составляет сущность ее политики, главный объект которой, несомненно, собственная семья и все, кто так или иначе притягивается к ней. В основном это были дети, по каким-то причинам лишенные родительского тепла, — образовался даже целый «пансион», управление которым составляло необходимую потребность и ни с чем не сравнимую радость для Натальи Николаевны.
Помимо своих семерых детей, у Натальи Николаевны жили племянники первого и второго мужа Лев Павлищев и Паша Ланской. Последнему просто негде было приютиться после побега своей матери за границу с синьором Гриффео, о котором мы уже упоминали, и Паша обрел материнскую ласку в гостеприимном доме Ланских…
Лев Павлищев, сын сестры Пушкина Ольги Сергеевны, занимает особое место в письмах Натальи Николаевны. «Горячая голова, добрейшее сердце, вылитый Пушкин», — говорит она о Льве, восхищаясь живостью его характера. Пушкин видел его годовалым младенцем, когда Ольга Сергеевна летом 1835 года приезжала в Петербург. Теперь Лев учился в училище правоведения и иногда приводил в дом родственников и своих товарищей. Реакция Натальи Николаевны была, как всегда, однозначна. «Ты знаешь, — писала она мужу, — это мое призвание, и чем больше я окружена детьми, тем больше я довольна».
Упоминается в письмах Натальи Николаевны и Саша Нащокин, сын Павла Воиновича Нащокина, самого близкого друга Пушкина, который был на свадьбе Пушкиных и очень часто встречался с молодоженами во время их жительства в Москве. Павел Воинович специально приезжал в Петербург крестить сына Пушкиных Александра. А в 1849 году, оставляя собственного сына одного в чужом Петербурге, жена Нащокина обратилась к Наталье Николаевне, зная ее доброту и отзывчивость, с просьбой взять шефство над десятилетним Сашей. Сашей Нащокин был назван в честь Пушкина, а родившуюся в 1837 году дочь Нащокины назвали Натальей.
