Юрий Борев - Луначарский
Все это промелькнуло в сознании Анатолия Васильевича, однако уже привычное, выработанное годами двоемыслие вернуло его в привычное русло, проложенное пропагандой, которую он и сам строил и распространял в своих выступлениях. Советская пропагандистская машина, в управлении которой он и сам участвовал, основывалась на ряде идей: без раскулачивания невозможна коллективизация, без коллективизации невозможна индустриализация, а без индустриализации страна не сможет противостоять капиталистическому окружению и не выстоит в грядущей войне, которой не миновать. В цепи этих рассуждений были и абсолютно верные, и ошибочные звенья. Он не всегда различал их…
Анатолий Васильевич, привыкший к партийной дисциплине и приученный ставить общественное выше личного, отчитал сам себя: «Неужели во мне говорят какие-то личные обиды, или просто я взволнован тем, что покидаю уже привычный пост наркома просвещения? Ведь партии и тому делу, ради которого я жил и боролся, можно и нужно служить до последнего вздоха и на любом участке нашей борьбы». Внутренний монолог его слишком напоминал пафосную газетную статью, однако ему казалось, что в этих словах была правда осознанной им реальности и правда его самосознания. Он успокоился, хотя и остался грустен.
За кулисами жанра: факты, слухи, ассоциацииВ России характер правителя есть и характер правления, и характер устройства государства.
* * *В лирическом стихотворении «Луна» юный Сосо писал:
И знай, кто пал золой на землю,
Кто был так долго угнетен,
Тот станет выше гор великих,
Надеждой яркой окрылен.
Честолюбивая идея стать выше гор пройдет через всю жизнь Сталина. Во второй половине 1920-х годов он предложит Бухарину разделить с ним власть и возвыситься над всеми, как Гималаи.
* * *В художественной среде встречаются талантливые и, быть может, самые благородные люди. Одновременно художественная среда самая гнусная, так как две трети ее — бездарные, неудачливые, претенциозные и обиженные судьбой графоманы. Несостоявшиеся художники и поэты ужасны: они претендовали на общечеловеческое внимание к их голосу, а на их писк не оглянулся даже сосед. Жажда славы гложет изнутри и разрушает. Сальеризм и смертельная ненависть ко всему, что выше посредственности, — удел этих авторов и суть их мировоззрения. Из неудавшихся художников рождаются диктаторы.
Муссолини был несостоявшимся поэтом и актером.
Гитлер — несостоявшимся живописцем.
Сталин и Мао Цзэдун начинали свою жизнь с попыток стихотворчества, и только абсолютная власть, к которой они прорвались, сделала их стихи предметом интереса сначала льстецов, а потом и современников.
* * *Фельетонист «Правды» Г. Рыклин рассказывал:
«В начале 30-х годов состоялась встреча журналистов со Сталиным и другими руководителями партии и правительства. В конце ее мы сфотографировались. На фото я стоял рядом с вождем. Шли годы, и шли аресты. Хранить фотографии врагов народа было опасно. И я начал резать: вожди и журналисты постепенно исчезали с фото. В конце концов остались только я и Сталин. После XX съезда я отрезал Сталина и остался один».
* * *Академик Шалва Нуцубидзе был человеком большой культуры. В начале 1930-х годов его упрекали в том, что он не освоил философские труды Сталина и все еще не перешел на платформу марксизма. Нуцубидзе отвечал: «Даже на вокзале только человек без багажа может легко и быстро перейти с одной платформы на другую. У меня же есть научный багаж».
Глава тридцать шестая
ОПАСНОСТЬ НАЦИЗМА
Если не жертвовать здравым смыслом, ничего нельзя познать в алогичной истории мира. Кто не понимает прошлого, тот обречен на его повторение.
В начале 1930-х годов Луначарским был написан ряд статей, направленных против германского фашизма, — «Бесы», «Господин Блюм взволнован». Перед этим он выступает в подготовительном комитете будущей конференции по разоружению с предложениями, направленными на предотвращение новой мировой войны. Он участвует в написании введения к конвенции о разоружении и вносит важную поправку к статье первой главы первой конвенции, предлагая вставить в нее постановление об ограничении и сокращении обученных резервов. Луначарский указывает, что советская делегация настаивает на чрезвычайной серьезности этого вопроса. Аргументируя свое предложение, он подчеркивает, что отсутствие в конвенции указаний на меры по сокращению обученных резервов лишает конвенцию всякого значения. «Советская делегация считает важным, — подчеркивал Луначарский, — не столько формальное сокращение численности людей под ружьем, сколько действительные меры, способные затруднить подготовку к войне и сократить размеры разрушительных сил, которые могут быть брошены на поля сражений. Иначе говоря, советская делегация полагает, что наибольшую важность представляет общая сумма вооруженных сил каждого государства, которые оно сможет бросить в войну. В случае окончательного отказа от каких-либо мер к сокращению обученных резервов конвенция о разоружении приобретет еще более пустой характер, что и предопределит отношение к ней советской делегации».
Борьба Луначарского против войны и против фашизма была чрезвычайно важна для «текущего момента», для складывавшейся исторической ситуации. Мысли, высказывавшиеся им по этим проблемам, надолго сохранили свое значение и оказались актуальными и через десять лет после смерти Луначарского, и через сорок лет, и сегодня. В антифашистской книге «Второстепенный враг» А. Дюков пишет о Втором Великом съезде ОУН, состоявшемся в оккупированном фашистами Кракове. Участники съезда так самоосознавали себя и свои задачи: «Организация Украинских Националистов борется с жидами как с опорой московско-большевистского режима, объясняя одновременно народным массам, что Москва — это главный враг». Поляки и сочувствующие советской власти украинцы уничтожались боевиками ОУН и УПА наряду с евреями, массовое уничтожение «чужинцев» и «предателей» — одна из главных характеристик крайнего и радикального национализма. Его сторонники раздают нелестные характеристики деятелям истории и культуры: «культурный идиот» Луначарский, просто «идиот» — Альенде, «кретин Мао Цзэдун», «несчастный кретин» Эйзенштейн, «урод» Сукарно — президент Индонезии.
Илья Смирнов убедительно утверждает некорректность отождествления сталинизма и гитлеризма: «Преступления Сталина проистекают из глубокого извращения идей, которые являлись разумными и справедливыми. В нацизме же с самого начала портить и извращать было нечего. В нем не содержалось ничего такого, чем культурный человек середины XX столетия мог искренне обмануться. Но в России 90-х годов коммунизм оказался не просто равноценен нацизму. Официальные идеологи пришли к выводу, что коммунизм хуже. Крайняя демонизация советской эпохи была необходима им для самооправдания». Выполнялась стратегическая идеологическая задача оправдания развала СССР и замены во многих случаях приватизации «прихватизацией» общественной собственности.
