Расул Гамзатов - Мой Дагестан
"Многоветвистое дерево", - говорят о Дагестане друзья.
"Хоть днем с огнем иди по всему миру, не найдешь на земле такого места, где было бы так мало народу и так много народностей", - говорили путешественники.
Абуталиб шутил:
- Мы очень помогли развиться грузинской культуре.
- Что ты говоришь? У них тысячелетняя культура. Шота Руставели жил восемьсот лет назад, а мы только вчера научились писать. Как же могли мы им помочь?
- А вот как. У нас в каждом ауле свой язык. Грузины, наши соседи, решили эти языки изучать и сравнивать. Те, кто их исследовал, писали о них статьи, научные книги, стали учеными, кандидатами, докторами. Разве было бы у них столько докторов, если бы во всем Дагестане был только один язык? То-то вот и оно.
Да, пишутся и будут писаться всевозможные книги о грамматике, синтаксисе, фонетике, лексике дагестанских языков. Тут есть над чем поработать. Приходите, ученые, хватит и вам, и вашим детям.
Ученые спорят. Одни говорят: в Дагестане столько-то языков, другие говорят - столько-то. Одни говорят - языки возникли так, а другие говорят эдак. Много противоречивого в их рассуждениях и доказательствах.
А я знаю только то, что у нас на одной арбе могут ехать люди, говорящие на пяти языках, а если остановятся на перепутье пять арб, то услышишь и тридцать языков.
Когда подпольную организацию во главе с Уллубием Буйнакским расстреляли - их было шесть человек, - они перед смертью выкрикнули проклятье врагам на пяти разных языках:
Кумык Уллубий Буйнакский.
Аварец Саид Абдулгалимов.
Даргинец Абдул-Вагаб Гаджиев.
Кумык Меджид Али-оглы.
Лезгин Абдурахман Исмаилов.
Русский Оскар Лещинский.
У дагестанского писателя Магомеда Сулиманова есть пятнадцать веселых рассказов о пятнадцати Магомедах пятнадцати разных дагестанских народностей. Рассказы так и называются "Пятнадцать Магомедов"
Русский писатель Дмитрий Трунов написал очерк о колхозе, в котором работают люди тридцати двух народностей.
В блокноте Эффенди Капиева записано, как он и еще три дагестанских писателя - Сулейман Стальский, Гамзат Цадаса и Абдула Магомедов - ехали в поезде в одном купе в Москву на Первый съезд писателей СССР. Ехали они трое суток, все народные поэты Дагестана, а поговорить друг с другом не могли. У каждого свой язык. Объяснялись жестами и мимикой, Кое-как понимали друг друга.
Рассказывая о своей партизанской жизни, Абуталиб вспоминает:
"За одним котелком толокна говорили на двадцати языках. Один мешок муки делили на двадцать народностей".
Есть у нас Нижний Дженгутай и Верхний Дженгутай. Расстояние между ними три километра. В Нижнем Дженгутае язык кумыкский, а в Верхнем Дженгутае язык аварский.
Даргинцы говорят, что в Мегебе живут даргинцы, аварцы говорят, что в Мегебе живут аварцы. А что же говорят сами жители Мегеба? Они говорят: мы не даргинцы и не аварцы. Мы - мегебцы. У нас свой мегебский язык! Отойдешь от Мегеба на семь километров, попадаешь в Чох. С мегебским языком туда не ходи, в Чохе свой, особый язык.
Говорят, потому так долго и надежно хранились секреты кубачинских златокузнецов, что никто не мог понять их языка. И захочешь разболтать секрет, да кому разболтаешь?
И еще рассказывают о том, как хунзахский хан послал в Гидатли своего лазутчика, чтобы тот прислушивался ко всем разговорам на их годеканах и базарах, чтобы узнать, о чем думают гидатлинцы.
Лазутчик возвратился быстрее, чем нужно.
- Все узнал?
- Ничего не узнал.
- Как же так?
- Каждый разговаривает на своем языке. Нам их языки непонятны.
Один горец влюбился в красивую девушку. Решил написать ей три заветных слова: "Я тебя люблю", - но не в письме, а там, где девушка ходит и где она могла бы увидеть его признание: на скале, на тропинке к роднику, на стене ее дома, на своем пандуре. И в этом не было бы беды. Но взбрело влюбленному в голову написать эти три слова на всех языках, которые только есть в Дагестане. С этой целью он вышел в путь. Он думал, что путешествие его будет недолгим, но оказалось, что в каждом ауле эти слова говорят по-своему.
Дие мун йокьула (аварский).
Заз вун кlанда (лезгинский).
Ттун ина ччай бура (лакский).
ХIу наб ригулра (даргинский).
Мен сени сюемен (кумыкский).
Узуз уву ккундузуз (табасаранский).
Ме туьре хосденуьм (татский).
А там еще ботлихцы, чохцы, цумадинцы, цунтинцы…
Говорят, до сих пор все бродит по горам этот влюбленный, давно вышла замуж его возлюбленная, давно состарилась, а наш рыцарь все пишет свои слова.
- Не знаешь ли, как по-вашему сказать: "Я тебя люблю"? - спросил старик у юноши.
Тогда юноша обнял стоявшую рядом с ним девушку и ответил:
- Вот так говорят о любви на моем языке.
Всякая маленькая птичка, всякий цветок, всякий ручеек имеют в Дагестане десятки названий.
По Конституции у нас восемь главных народностей: аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины, лакцы, таты, табасаранцы, ногайцы.
Выпускаем мы пять литературных альманахов на пяти языках. Они называются "Дуствал", "Дослукъ", "Гьалмагъдеш", "Гьудуллъи", "Дусшиву". Впрочем, у всех у них одно общее название - "Дружба".
На девяти языках издаются в Дагестане книги. Но на скольких языках поют песни? У каждого ковра свой узор. На каждой сабле своя надпись.
Но как получилось на одной руке столько пальцев? Как возникло в одном Дагестане столько языков?
Пусть ученые объясняют это по-своему. А мой отец рассказывал так:
"Ехал по земле посланник аллаха на муле и раздавал из огромного хурджуна всем народам их языки. Китайцам дал китайский язык. Побывал у арабов и дал им арабский язык. Грекам дал греческий, русским - русский, французам - французский. Разные были языки: один певучий, другой твердый, третий красочный, четвертый нежный. Народы радовались такому дару и тотчас начинали говорить, каждый на своем языке. Благодаря своим языкам люди лучше узнавали друг друга, а народ лучше узнавал другой, соседний народ.
Вот доехал на своем муле этот человек до нашего Дагестана. Только что он вручил язык грузинам, на котором потом напишет Шота Руставели свою поэму, только что облагодетельствовал осетин их осетинским языком, на котором будет писать Коста Хетагуров. Дошла очередь и до нас.
Но случилось так, что в горах Дагестана в тот день гуляла снежная буря. Снег крутился в ущельях и поднимался до неба, ничего не было видно ни дорог, ни жилья. Слышно только, как во мгле свистит ветер, обрушиваются временами скалы да еще гремят четыре реки, четыре наших Койсу.
- Нет, - сказал раздаватель языков, у которого уже и усы начали леденеть, - не буду я карабкаться по этим скалам, да еще в такую погоду.
