Сергей Нечаев - Барклай-де-Толли
А потому он, полубольной и в сопровождении доктора М. А. Баталина, поехал в Санкт-Петербург.
* * *А в это время русская армия под командованием М. И. Кутузова, преследуя отступающих французов и их союзников, вошла в Вильно.
Из Вильно Кутузов написал жене:
«Карл XII вошел в Россию так же, как Бонапарте, и Бонапарте не лучше Карла из России вышел» [112. С. 63].
В самом деле, «из России не вернулось 400 тыс. военнослужащих и еще неизвестное число гражданских лиц, следовавших за армией. Потери составили 80 % использованных сил, и потери эти были безвозвратные» [114. С. 309].
1812 год близился к победоносному завершению…
При этом М. И. Кутузов лишь продолжал то, что начал Барклай-де-Толли. Фактически он делал именно то, за что Барклая-де-Толли обвиняли в предательстве, в пособничестве французам. Известно, что о французах Кутузов говорил: «Сами пришли, сами уйдут» [156. С. 293]. Так оно, собственно, и произошло, но русскому обществу показалось, что при исконно русском «Михайле Ларивоныче» победа пришла гораздо более героическим способом, чем при «немце Барклае».
А ведь «любой мало-мальски непредвзятый человек мог… воочию убедиться, что дело вовсе не в том, кто командует армией, а в том, что в борьбе против Наполеона пригодна лишь одна тактика» [8. С. 382].
Ее Кутузов и придерживался, пока вконец не истощил Наполеона. И никто не роптал, никто не упрекал его за продолжение отступления, за оставление Москвы, за неспешность преследования и за провал операции у реки Березины.
По поводу переправы армии Наполеона через Березину военный историк Д. П. Бутурлин пишет:
«Беспристрастие… не позволяет скрыть, что французский император в сем важном обстоятельстве действовал превыше всякой похвалы. Великая опасность, ему угрожавшая, еще раз возбудила сей военный гений, который от самой Москвы, казалось, был усыплен. Наполеон, окруженный со всех сторон, не потерял присутствия духа. Искусными ложными движениями он обманывает генералов, ему противопоставленных, и, так сказать, проскользнув между армий, готовящихся напасть на него, производит переправу свою на пункте, хорошо избранном, где все выгоды местоположения находятся на его стороне. Худое состояние мостов, улучшение постройки коих не от него зависело, было единственной причиной, которая, замедлив действие, соделала оное столь опасным. И так великий урон, претерпенный неприятелем на помянутой переправе, должно приписывать не Наполеону, а стечению несчастных обстоятельств, коими управлять он был не властен» [34. С. 282].
Преследуя Наполеона, Кутузов действовал не слишком активно. В своих рапортах императору он постоянно говорил о том, что его армии нужен отдых, тогда как войскам П. В. Чичагова и П. X. Витгенштейна «предписывалось безостановочно следовать за неприятелем до самой Вислы» [136. С. 305].
Кутузов считал, что не нужно торопиться, а лучше подождать подхода отставших и подкреплений. По словам Бутурлина, по занятии Вильно он рассудил, что задача по полному уничтожению армии Наполеона могла быть выполнена «без содействия главной армии, которая, будучи изнурена утомительными переходами, ею произведенными, имела необходимую надобность в отдыхе на несколько дней, дабы освежиться и снова устроиться» [34. С. 293].
Император торопил Кутузова, требовал не останавливаться, но все было тщетно.
Утром 7 (19) декабря император Александр, мечтавший войти в Европу освободителем и славным победителем непобедимого доселе Наполеона, выехал к армии в Вильно. Весь предыдущий день он ждал Барклая-де-Толли и даже непосредственно перед отъездом спрашивал, не приехал ли Михаил Богданович. Но тот, к сожалению, приехал уже после отъезда государя и вместе с доктором Баталиным остановился в доме своего старого друга Л. Л. Майера, сын которого — А. Л. Майер — в 1812 году служил при нем.
12 (24) декабря, в день рождения Александра I, Барклай-де-Толли отправился в Зимний дворец. Но ни один из придворных не поприветствовал его, а все люди, прежде знакомые, делали вид, что не узнают. Лишь после того как императрица Елизавета Алексеевна продемонстрировала ему свою благосклонность, Михаил Богданович сделался предметом всеобщего внимания. Подобное отношение так повлияло на него, что, приехав домой, он снова слег в постель.
«Далее следы Барклая теряются. По одним сведениям, от расстройства он надолго слег больным, по другим — тут же вернулся в лифляндское имение, и о времени его приезда в главную квартиру армии… прямых указаний в источниках и литературе мы не находим» [132. С. 175].
А что же Кутузов? Когда император прибыл в Вильно, армия «маститого старца» все еще стояла на месте.
Глава седьмая
Освобождение Европы
Возвращение в армию
1 (13) января 1813 года, отслужив молебен, император Александр и М. И. Кутузов вместе с армией перешли Неман. Россия, «сокрушительница врага в собственных пределах» [119. С. 5], шла теперь освобождать от наполеоновского ига и другие страны. Твердо веря в грядущую победу, Михаил Илларионович в тот же день написал своей жене:
«Дай Бог, чтобы тринадцатый год кончился так счастливо, как начинается» [91. С. 459].
Скорее всего, весь конец декабря Барклай-де-Толли пробыл в фамильном имении Бекгоф в Лифляндии. После возвращения из Санкт-Петербурга он в основном лежал в постели и с трудом передвигался по дому.
Но вот уже 13 января Кутузов сообщил домой:
«Барклая ожидаем; я думаю, мы с ним не поссоримся, тем более что и не вместе будем жить» [10. С. 209].
Это говорит о том, что Барклай-де-Толли вполне мог приехать в главную квартиру уже 14 или 15 января.
В любом случае, ко дню его приезда в действующую армию войска Наполеона уже были изгнаны из России, и император Александр находился перед дилеммой: завершить войну подписанием мира или продолжить ее на территории Европы, добившись окончательного уничтожения Наполеона?
В пользу продолжения войны говорило то, что окончательный разгром Наполеона явно укрепил бы позиции России в Европе и позволял рассчитывать на приобретение новых территорий.
Соответственно, Александр I потребовал «следовать беспрерывно за неприятелем» [137. С. 219] и лично прибыл к армии в Вильно. Со своей стороны, «Кутузов не торопился с заграничным походом и предпочел бы обойтись без него. “Ваш обет исполнен, — говорил он царю, — ни одного вооруженного неприятеля не осталось на русской земле. Теперь остается исполнить и вторую половину обета: положить оружие”» [137. С. 219].
Но Александр, не желавший останавливаться на достигнутом, настоял на своем, ибо для него «война с Наполеоном была актом борьбы его личного самолюбия, независимо от тех политических причин, которые ее вызывали» [52. С. 117].
