Григорий Сивков - Готовность номер один
Город живет полнокровной размеренной жизнью. Благодарные керчане свято чтят память своих освободителей.
...8 мая 1971 года. Сегодня вечером по давно уже устоявшейся традиции городская молодежь соберется на торжественно-траурный митинг у памятника погибшим воинам - защитникам города, на вершине горы Митридат. Небо заволокло низкими клочьями туч. Погода вновь и вновь напомнила далекие фронтовые дни. Словно из ведра, льет холодный весенний дождь. Город был украшен по-праздничному. Жители, невзирая на непогоду, вышли на улицы в ожидании факельного шествия молодежи.
- Как бы не испортила погода праздника нашим ребятам,- озабоченно говорит старый рабочий завода имени Войкова.
- Зря беспокоитесь,- возражает ему человек в парадной форме с боевыми орденами и медалями на груди.- Молодежь у нас что надо. Ей нипочем ни дождь, ни ветер. Вовремя соберутся на Митридате...
- Глядите, глядите! - кричит мальчик, очевидно, первоклассник, и тянет за руки своих отца и мать.-Уже идут. Вон факелы, глядите!
С трех сторон города, из трех городских районов движутся колонны людей с горящими факелами. Мерцающие огни, словно яркие огненные ручейки, озаряют вечерний город, сливаются в море движущегося огня у подножия Митридата.
Гора освещается вспышками, точно во время штурма. По лестнице плывет наверх нескончаемая колонна участников факельного шествия А особо ретивые, не дождавшись своей очереди, карабкаются по склону к вершине горы. Их факелы мерцают, словно огневые точки на линии фронта...
Незабываемая картина! Молодцы ребята, будущие стойкие защитники своей Родины. Под стать их дедам и отцам.
Участники факельного шествия уже поднялись на гору, разместились возле памятника. Еще прибавилось факелов и людей. Тысяч около пяти, пожалуй, собралось здесь юношей и девушек.
Секретарь горкома комсомола открывает торжественно-траурный митинг. Звучат фанфары, словно эхом проносятся в памяти далекие и близкие огневые годы.
Фанфары сменяет траурная мелодия духового оркестра. В минутном молчании молодежь чтит память погибших воинов Великой Отечественной войны, ценой своей жизни отстоявших независимость и свободу Родины, завоевания Великого Октября.
Комсомольский секретарь, рассказав о подвиге народа в минувшую воину и доложив о трудовых буднях городской молодежи, передает слово девушкам и юношам, штурмующим рубежи пятилетки.
А потом слово ветеранам воины, участвовавшим в боях за город Керчь и в освобождении Крыма от немецко-фашистских захватчиков.
Молодежь слушает с предельным вниманием. Лица юношей и девушек, освещенные факельным заревом, становятся по-взрослому суровыми и озабоченными. И, глядя на них, веришь, что эти ребята - сегодняшние школьники и молодые рабочие пойдут дорогой отцов на любые жертвы во имя счастья и процветания Родины, не задумываясь, если потребуется, встанут грудью против ее врагов.
Митинг окончен. Звучат фанфары. Гремит оркестр. А когда все смолкает, то в микрофон в наступившей тишине звучат слова торжественной клятвы. Со всех сторон несется эхом:
- Клянемся!
- Клянемся!
- Клянемся!
Налетевший порыв ветра срывает с туч капли дождя. Плотным сомкнутым строем стоят парни и девчата. Пригашены факелы. У вершины памятника ярким пламенем продолжает гореть вечный огонь.
А утром, в День Победы, керчане уже на общегородском митинге. Секретарь горкома партии, бывший фронтовик Аркадий Кузьмич Эмин открывает митинг. Потом выступают участники освобождения Керчи и Крыма. Почти все население города в этот час у памятника Владимиру Ильичу Ленину, в центре города, на приморском бульваре.
Наши однополчане и другие ветераны войны - непременные участники митинга. Пожилой человек в форме пехотного лейтенанта с орденами и медалями пришел сюда с девочкой и мальчиком, очевидно, с внуками. Он что-то говорит им, показывая на людей, приходящих мимо памятника Ленину в торжественном марте.
После парада жители города, кто пешком, а кто в автобусах, направляются на гору Митридат. Здесь горожане в семейном кругу отмечают День Победы.
Ветер разогнал тучи. Пригревает солнце. Погода, правда, прохладная. Но это не может омрачить торжества праздника. Песни и смех, шумный говор раздаются до глубокого вечера на древней горе Митридат. И город отсюда виден, как с самолета на бреющем полете. Только на месте груды бывших развалин сейчас сверкает море огней новых больших домов. И синее мирное звездное небо над мирным многострадальным городом Керчью.
Однополчане тем временем сидят уже за накрытым столом, в столовой гостеприимных хозяев одного из керченских заводов, где мы обычно останавливаемся в свои приезды в Керчь.
Товарищи успели обменяться новостями. Командир полка Заблудовский открывает встречу,
Первый тост за погибших друзей. А после - рассказы однополчан, впервые прибывших на встречу. Краткие отчеты о своей жизни после Победы.
Адъютант третьей эскадрильи Борис Тропкин вспоминает о своих командирах:
"После гибели старшего лейтенанта Николая Дедова командиром нашей эскадрильи был назначен майор Иван Михайлович Рудаков, прибывший из другого полка. По характеру он человек спокойный, уравновешенный и хладнокровный. Был такой случай. Летный состав эскадрильи занимался чисткой личного оружия. Дело происходило в землянке. Майор Рудаков стоял у окна, смотрел на улицу. Вдруг раздался выстрел из пистолета. Пуля пролетела в двух-трех сантиметрах от головы майора и вошла в косяк окна. Иван Михайлович спокойно обернулся и сказал:
"Сколько раз предупреждал, что с оружием надо обращаться осторожно". И все, но для нас это было большим уроком.
Летал Иван Михайлович, как и все опытные летчики эскадрильи, много. Вернется, бывало, с боевого задания и не спешит вылезать из кабины. А к самолету уже подбежали его механик Константна Тарасенко и техник звена Сергей Попов, интересуются, как вела себя материальная часть самолета.
- Работало все хорошо,- обычно отвечал Иван Михайлович,- но.. коптила левая группа цилиндров и, похоже, затяжелен руль высоты,- и еще сделает до десятка замечаний. Работы задаст на несколько часов всем специалистам эскадрильи.
И еще была у нашего командира одна особенность в характере. Эскадрилье через военторг выделяли дефицитные товары. Иван Михайлович, прежде чем распределить их, обычно у меня спрашивал:
- Сколько пачек папирос дали?
- Сорок штук.
- Двадцать пачек мне, десять - летчикам, десять - техникам.
- А шампанского?
- Десять бутылок.
- Шесть - оставляю себе, две - летчикам, две - техникам.
Сначала обижались ребята на такое "распределение", но потом лишь посмеивались. Иван Михайлович любил раздавать свои запасы товарищам по эскадрилье, как поощрение особо отличившимся в труде н в бою.
