Отто Рюле - Исцеление в Елабуге
Нашему сопровождающему ничего другого не оставалось, как повести нас обратно в лагерь.
По дороге в лагерь до меня наконец дошел смысл случившегося. Ведь это была забастовка – забастовка курсантов антифашистской школы. И как раз накануне годовщины Октябрьской революции!
Это было поражение каждого из нас. В праздник у нас было скверное настроение, Я не хотел никого слушать, кто пытался хоть как-то оправдать наше поведение ночью. На следующий день было назначено общее собрание нашего сектора. Товарищ Линдау коротко доложил о случившемся. Он сказал нам, что мы сорвали погрузку и из-за этого по крайней мере десять вагонов целые сутки простояли зря, в то время как они были очень нужны.
Большинство из нас по-настоящему загоревало, осознав, что между нашими теоретическими знаниями и этим реальным случаем лежит громадная пропасть. Слова и заверения тут были ни к чему. Этот промах нужно было исправить делом. Об этом мы и говорили на собрании. Работу по разгрузке вагонов закончили добровольно.
Об этом случае я вспомнил еще раз позже, когда, сидя в библиотеке, читал речь В. И. Ленина на 3-м съезде комсомола в 1920 году. Слова Ленина, сказанные им двадцать четыре года назад юношам и девушкам из Коммунистического союза молодежи, в известной степени имели отношение и к нам:
«Без работы, без борьбы книжное знание коммунизма из коммунистических брошюр и произведений ровно ничего не стоит, так как оно продолжало бы старый разрыв между теорией и практикой, тот старый разрыв, который составлял самую отвратительную черту старого буржуазного общества»{2}.
Я решил никогда не забывать этих слов Ленина.
Через несколько дней школа опустела. Жаль было расставаться с преподавателями и товарищами, вместе с которыми целых полгода жил и учился познавать правду. Основная масса курсантов разъехалась по лагерям для военнопленных, чтобы там помочь своим товарищам во всем разобраться. Нескольких из нас направили в распоряжение Национального комитета «Свободная Германия», а также как пропагандистов для работы в газете, на радио и на фронте. Восемь человек, в том числе и я, были направлены преподавателями в антифашистскую школу № 165 в Талицу. Пятеро курсантов остались для преподавательской работы в Красногорске.
Наши учителя
Ноябрь 1944 года. Москва. Казанский вокзал.
Куда ни посмотришь, всюду полно людей. Одни сидят, другие лежат прямо на полу. Женщины с маленькими детишками на руках, тут же детвора чуть постарше, возле – различные вещи. Старики с большими тюками. Много солдат и офицеров: одни едут в отпуск после ранения, другие возвращаются на фронт.
И среди этой пестрой толпы – восемь немецких и три итальянских военнопленных в сопровождении человека в гражданском, по фамилии Свиталла, и старшины Красной Армии. Мы не без труда пробираемся сквозь толпу. Кто рассматривает нас с нескрываемым любопытством, кто абсолютно равнодушен. Одни провожают нас сердитыми взглядами, другие смотрят по-дружески. Видимо, от взгляда последних не ускользает, что наш старшина с улыбкой разговаривает с нами, пленными. Нас приглашают попить чайку из кипящего самовара. Когда же мы произнесли «Гитлер капут», а наш старшина назвал нас друзьями, лед недоверия окончательно растаял. И нам уже протягивают махорку. На ломаном русском языке мы пытаемся объяснить, что считаем эту войну, развязанную фашистами, не чем иным, как преступлением, и что с ней нужно как можно скорее кончать.
– Пошли, пошли, – торопит нас старшина, глядя на часы. Мы говорим хозяевам, пригласившим нас к чаю, «спасибо» и следуем за старшиной. Товарищ Свиталла замыкает нашу группу.
Состав уже стоит под парами. Для нас забронировано три купе.
Часа в два дня паровоз дает свисток и трогает состав с места. За окнами в ноябрьском тумане мелькают дома, столбы, мосты. Очень скоро начинает темнеть. Света в купе нет.
– Куда мы, собственно говоря, едем? – спрашивает кто-то из нас товарища Свиталлу. Он очень хорошо к нам относится, но разговаривать много не любит.
– Едем на восток, – коротко отвечает он.
– Но куда именно?
– Едем по линии Москва – Горький. Когда сойдем с поезда, будем добираться в Талицу.
Мы уже хорошо знаем, что пленным обычно неохотно называют географические пункты. На этот счет, вероятно, есть какой-нибудь приказ. Но ведь мы никуда бежать не собираемся! А случаи побегов пленных из лагерей, несмотря на огромное расстояние до родины и прочие трудности, все же были. Через несколько дней беглеца обязательно ловили. Однако такие случаи доставляли советской комендатуре очень много хлопот.
Мы решили набраться терпения. Наступившая темнота не располагала к разговорам. Вскоре все улеглись спать.
«Вязники», – прочитал я утром на здании вокзала. На место мы попали только через двое суток. Ночевали в избе сельсовета, а утром – дальше по снегу и морозу. Прекрасная картина для глаз! Но ногам не до красоты.
Лишь поздно вечером на вторые сутки мы добрались до антифашистской школы № 165. Смертельно усталые, мы свалились на кровати, указанные нам. Комната была не топлена, матрацы, набитые соломой, как лед. Однако крепкий сон заставил забыть обо всем на свете.
***Разбудили меня чьи-то голоса. Когда я откинул с лица полу шинели, то увидел, что нахожусь в светлой комнате. В окна светило солнце.
Мои товарищи тоже проснулись от шума.
– Алло, красногорцы, вставайте! Уж не хотите ли, чтобы начальник сектора принимал вас в кроватках?
Голос говорившего показался мне знакомым. По произношению это был уроженец Ганновера. Вот он повернулся, и я увидел его лицо.
Это был Пауль из елабугского лагеря. Осенью 1943 года он уехал учиться в Красногорск. Теперь же работал преподавателем в Талице. Товарищи, которые зашли к нам в комнату вместе с Паулем, тоже целых полгода уже работали преподавателями. Все они оказались нашими старыми знакомыми.
Пока мы приводили себя в порядок и заправляли постели, товарищи рассказали нам кое-что о здешней антифашистской школе.
– Пусть двое из вас пойдут со мной, – предложил один из них. – Я покажу, где у нас выдают завтрак и кофе.
Вскоре два наших товарища принесли целый чайник кофе и восемь порций хлеба.
– Ну а теперь пошевеливайтесь, – торопил нас Пауль. – Через пятнадцать минут вас ждут начальник сектора и преподаватели.
***Когда мы вошли в преподавательскую, наши знакомые уже были там. От имени всего немецкого сектора нас приветствовал Бернард Кенен. Наши старые знакомые сказали нам, что он был членом прусского государственного совета.
– Это замечательный человек. Он удивительно много знает.
