Анатолий Воронин - Второй пояс. (Откровения советника)
Трудно им приходилось на этой стройке. С первых же дней возобновления строительства «духи» проявили самое пристальное внимание к этому стратегическому объекту. Моджахеды отлично понимали, чем для них обернется ввод завода в эксплуатацию. Вот и «долбили» они по нему денно и нощно из всего, что имелось у них на вооружении.
Но, как ни старались моджахеды, ничего у них из этого не вышло, и завод был наконец-то построен и укомплектован необходимым оборудованием и станками.
Для военных строителей этот день был праздничным, и по этому поводу они все вырядились в цивильные костюмы, надели пестрые галстуки, которых я на их шеях отродясь не видел. С утра за строителями заехал автобус, на котором они ежедневно ездили на свой «объект», и под охраной сопровождавшей их царандоевской БРДМки они поехали к месту предстоящих торжеств. Туда же поехали руководители всех советнических коллективов, в том числе и я.
К десяти часам утра вся территория завода представляла собой огромную «толкучку». Кого я там только не увидел. Весь кандагарский «бомонд» своим личным присутствием на этой «презентации» соизволил лично засвидетельствовать свое почтение Рафи, а заодно поглазеть на то, что собой представляет этот самый завод. Ведь пока он строился, ни одна «канцелярская крыса» на нем ни разу так и не побывала.
Ровно в одиннадцать часов к КПП завода подъехала вереница белых и черных «Волг» в сопровождении нескольких БТРов с вооруженной охраной.
Первым на территорию завода не спеша прошел сам Рафи. Чуть сзади него, словно тень, шел афганский офицер с автоматом в руке. По всему было видно, что это личный телохранитель министра обороны. Крепко держа в руках автомат, он внимательно следил за тем, что происходит вокруг министра.
«Цербер», — пронеслось в моей голове.
Генерал Ацек подал команду — «Смирно», и стоявшие вдоль дороги сарбозы застыли на месте, устремив свои взоры на министра.
Два «телевизионщика» бегали вокруг Рафи со своими телекамерами, пытаясь поймать в объектив каждое его движение.
После доклада Ацека Рафи скромно пожал ему руку, и вдвоем они двинулись вдоль выстроившихся в один ряд кандагарских «шишек». Министр с каждым из них поздоровался за руку, после чего в сопровождении всех этих «чинуш» проследовал к главному корпусу завода, где в тени здания на большом ковре была установлена трибуна для выступления ораторов.
Первым на трибуну поднялся корпусной мулла. Он прочитал своим гнусавым голосом полагающуюся в таких случаях молитву, а «массовка» неоднократно произнесла: — «Аллах Акбар».
Потом министру показали, что именно будет ремонтировать данный завод.
Чуть поодаль стояли пара танков, один БТР и еще парочка малокалиберных орудий. По всему было видно, что все они вышли из строя не по причине участия их в боевых действиях, а в связи с халатным отношением нерадивых вояк к вверенному им военному имуществу. Ствол одного танка был разорван «розочкой», что свидетельствовало только об одном, — длительное время его просто никто не чистил. Вот и рванул снаряд прямо в стволе. Интересно было бы знать, что стало с теми «танкистами». Если их не поубивало, то уж оглохли они наверняка.
Второй танк стоял без одной гусеницы. Вообще-то гусеница была, но она лежала рядом с танком, аккуратно свернутая в «бухту». Ну, «братишки-афганишки», это вы уж совсем обнаглели. Да любой экипаж советского танка в самых что ни на есть полевых условиях, под «духовским» обстрелом, такую поврежденную гусеницу буквально за полчаса установит на место. А эти чудаки на букву «М» танк на ремзавод притащили. Или они действительно такие тупорылые, или же конченые разгильдяи.
У стоящего по соседству БТРа не было двух колес, по одному с каждой стороны. Хотя все остальные были на месте, в полной целостности и сохранности. О том, что бронетранспортер подорвался на мине, не могло быть и речи, поскольку никаких следов от подрыва и иных повреждений на его бронированном корпусе и ходовой части не было видно.
«Что-то тут не совсем чисто», — пронеслось у меня в голове. Вот только в чем именно «зарыта собака», в тот момент я никак не мог сообразить.
После того как мулла закончил свою молитву, с речью выступил сам Рафи. Он очень лестно отозвался о советских военных строителях, которые сделали такой щедрый подарок афганскому народу, после чего вручил им новенькие афганские медали.
Лица у мужиков сияли как «пасхальные яйца». Представляю, какой они сегодня закатят гужбан в своей общаге. Самое главное, вовремя успеть к их застолью с поздравлениями по поводу полученных наград, и считай, что веселенький вечер на сегодня нам всем обеспечен.
С ответным словом выступил «старшой» от строителей. Он поблагодарил министра за высокую оценку их скромного вклада в дело укрепления военно-экономической мощи Афганистана.
А потом — началось. Словно дырявый мешок прорвался. «Словесный понос» так и сыпался из уст чиновников, приглашенных на мероприятие.
В конце концов, все, кто горел желанием, выговорились, и Рафи небольшими ножницами перерезал шелковую ленту, символически перегораживающую вход в главный корпус завода.
Словно по мановению волшебной палочки, невидимые доселе силы вдруг вдохнули жизнь сразу в оба дизель генератора электростанции. Они взревели своими мощными моторами, закрутились роторы генераторов, и от импульса выработанной ими электроэнергии одновременно во всех помещениях завода вспыхнули лампы дневного света. Зашумели, завертелись, завизжали многочисленные станки, тихо стоявшие до этого в главном корпусе завода.
По всей видимости, это было задумано специально, так сказать — для большего эффекта.
Министру это очень понравилось. Он с важным видом ходил по цеху в сопровождении свиты чиновников, и оценивающим взглядом разглядывая каждый станок, интересовался у стоящих за ними рабочих о достоинстве и недостатках советской техники. «Работяги» только кивали головами, и знай себе талдычили: — «Бисиор хуб, бисиор хуб». Стало быть, очень они хорошие, эти советские станки.
Я немного отстал от этой «делегации» и решил просто побродить по цеху и понаблюдать за происходящими там делами. Подошел к токарному станку, у которого стоял совсем молодой афганец. Зажав в патрон станка металлическую болванку, он слой за слоем снимал с нее резцом серебристый металл. Делал он это с таким сосредоточенным видом, словно выполнял какую-то очень ответственную работу. Минут через пять от той болванки практически ничего не осталось, но зато металлических стружек под станком, появилась огромная куча. Увидев, что Рафи ушел в другой конец цеха, афганец выключил станок и начал не спеша собирать эту стружку каким-то небольшим металлическим крючком. Рядом с тем токарным станком на отдельном постаменте стояло электрическое точило, возле которого примостился бородатый «бобо» в папахе. «Бобо» с усердием затачивал длинный металлический прут, высекая из него снопы искр.
