Геннадий Алексеев - Неизвестный Алексеев. Неизданные произведения культового автора середины XX века (сборник)
– Вот именно! – сказал другой курильщик, до сих пор молча дымивший своей сигаретой и поглядывавший на спорщиков исподлобья. – Человечество страдает манией величия, и этот его недуг, видимо, неизлечим. Кто мы такие? Что мы такое? С какой простодушной смелостью мы кривляемся и проказничаем перед спокойным, невозмутимым лицом вселенной! Это же просто ребячество! Мы всего лишь вчера появились на этой маленькой, жалкой планетке под боком у неприметной, заурядной звезды. Появились неведомо почему, неведомо зачем. И однако уверены в том, что завтра же не исчезнем, что время к нам благосклонно, что время нас пощадит, что время нас даже побаивается. Смешная, но притом и чудовищная самоуверенность! Чудовищная!
Тут снова заговорил первый курильщик.
– Но в том, что вы говорите, ничуть не больше логики, чем в том, что говорю я. Теперь уже ясно, что доступная нашему уху и глазу вселенная, вся эта немыслимая толща пространства вокруг нас – безжизненна. Говорят, что мы ошибка, аномалия, курьёз, и только. Что нас и не должно было быть, что мы и не нужны были миру, что он спокойненько обошёлся бы и без нас. А потому и нет в макрокосме нам подобных, а потому и не стоит искать никого среди звёзд. Такие курьёзы неповторимы. Допустим. Но разве не бесценна наша уникальность? Кто занимался филателией, знает, как ценятся марки, выпущенные по ошибке или с дефектом. Некоторые из них стоят миллионы! Неужели мирозданию захочется лишить себя такого раритета? Неужели оно не сохранит нас для коллекции? Неужели у него нет ни капли любви к необычному? Я не верю в это, потому что я отъявленный оптимист.
Тут послышался голос третьего курильщика, который стоял поодаль и был почти не виден в дымовой завесе.
– Глупо предполагать, что мироздание разумно в той же мере, как и мы, глупо проецировать на него наш собственный неполноценный, убогий разум. Глупо предполагать также, что оно вообще разумно. Всё это сплошная глупость. Всё в мире случайно, и сама вселенная – порождение слепого случая. Мы же, двуногие, курящие сигареты, а также и не курящие их, случайны до изумления. Что представляет собою мир, который мы наполняем этим отнюдь не благовонным и вредным для здоровья табачным дымом? Всего лишь тонкий пласт величин, лежащий где-то между бесконечно большим и бесконечно малым. Бесконечность существует, её отсутствие было бы совершеннейшим абсурдом. А коли так, всё неопределённо и расплывчато. В бесконечности может ничего не быть и может быть всё. В бесконечности может существовать бесконечное количество бесконечностей. В бесконечности можно напороться на что угодно. И так ли уж важна проблема конца света? Важно то, что мы сопричастны бесконечности. Важно то, что она есть и что она неподвластна нашему куцему воображению.
– Наивная хитрость! – сказал Д. – С помощью бесконечности вы хотите увильнуть от опасности тотальной катастрофы. Но вам это не удастся. Если катастрофа произойдёт, вы погибнете вместе с миром. А бесконечность останется и будет посмеиваться, вспоминая вас.
– И чудесно, что она останется! – радостно воскликнул третий курильщик. – Мне ничего и не нужно больше! Ей-богу! Я тут был, курил приличные сигареты и размышлял о бесконечности – чего же мне ещё желать? Если же бесконечность и в самом деле хоть разок вспомнит обо мне – это будет просто роскошно!
Д. покинул дымное облако – от дыма у него стало щекотать в носу. Бесконечное курение в коридоре продолжалось. В этом было некое величие. И Д. опять пожалел, что он некурящий. Удаляясь от облака, Д. ещё слышал голос первого курильщика:
– Что ни говорите, а конец света – вещь нешуточная. О ней стоит поговорить. И к нему неплохо бы подготовиться на всякий случай. А ну как вдруг? Если его не будет – нам повезёт. И так у нас неприятностей предостаточно. Если же он будет, нам тоже повезёт. Лестно быть свидетелями такого события. Конец света – штука беспроигрышная. Тем он и хорош.
«Тем он и хорош, – повторил про себя Д., со вздохом усаживаясь за свой кульман. – Тем он и хорош, – ещё раз сказал себе Д., беря в руки свой отлично отточенный острый карандаш. – Да, тем он и хорош», – в третий раз мысленно произнёс Д., уткнув карандаш в бумагу. Он ждал, что опять вот-вот заснёт. Но сон почему-то не приходил. «Вероятно, это действие табачного дыма, – подумал Д. – Стало быть, чтобы не спать, надо или думать о прелестной Зиночке, или идти в коридор и дышать табачным дымом».
Снова подошла чертёжница (до чего же надоедливая девка!) и что-то робко спросила. Д. ответил и отвернулся от неё с досадой. «В общем, никто не боится конца света, – думал Д. с некоторой даже обидой, – никто не воспринимает его всерьёз, никто не придаёт ему серьёзного значения, никто не впадает в панику, никто не трясётся от страха, никто не кричит “караул”, никто не теряет рассудка. Впрочем, я тоже не потерял рассудок. Я ощущаю лёгкое беспокойство, лёгкую озабоченность. Только и всего».
Д. встал, подошёл к чертёжнице, поглядел, что она чертит, сказал, что она умница, что она всё понимает с полуслова, что с ней легко работать, что он доволен ею, и после спросил, не тревожат ли её мысли о конце света.
– Не тревожат, – ответила чертёжница, нисколько не озадаченная столь странным вопросом. – А что об этом думать, – добавила она, – думай, не думай – чему быть, того не миновать. Конец так конец. Лучше уж думать о чём-нибудь приятном. О скором отпуске, например. Жалко, конечно, если я не успею использовать отпуск до конца света. Но ничего, обойдусь.
– Как то есть обойдётесь? – удивился Д.
– Да так, – отвечала девица, – останусь без отпуска. Только и всего.
Д. отошёл в недоумении. «Здоровая психика, – подумал Д. – Мне бы такую».
За кульманом Д. не сиделось, и полезные для работы мысли не приходили ему в голову. Посидев с полчаса, тупо уставившись на чистый лист ватманской бумаги, Д. снова вышел в коридор. Его тянуло к курильщикам.
Из дымного облака доносились громкие голоса.
– Что вы мне навязываете этот дурацкий конец света! Я не желаю о нём думать! Для него нет места в моём сознании! Понимаете – нет! Моё «я» и проблема всемирной катастрофы существуют в разных пространственных и временных слоях. Эти слои нигде не пересекаются и не соприкасаются! Понимаете – нигде! Для меня конец света никогда не наступит! Никогда!
– Но простите! Ведь когда вы умрёте, ваше «я», а следовательно, и ваша вселенная исчезнут навеки! Для любого из нас рано или поздно приходит конец света!
– Это субъективный идеализм! Когда ночью гаснет фонарь, всё тонет во мраке, тонет, но не исчезает! Это не требует доказательств! Надо всего лишь зажечь другой фонарь!
– Но освещённое другим фонарём будет выглядеть хоть чуточку, но по-другому.
