Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
Подошли к острову. Причалили. «Нас на пристани ожидал Тито. Тито нас очень радушно принял. Обнялись мы, расцеловались».
Переговоры начались незамедлительно. Ни хозяева, ни гости не обращали внимания на наступившую ночь. Маленков был плох, но старался держаться из последних сил. Мучительные приступы морской болезни практически не позволили ему активно включиться в разговор. Отец в третий раз за день изложил нашу позицию и изготовился к дискуссии. Однако возражений со стороны югославов не последовало.
«Тут мы были неожиданно приятно поражены.
Тито сказал:
— Абсолютно правильно. Надо немедленно пустить в дело войска и оказать Венгрии помощь, разгромить контрреволюцию.
Он начал горячо доказывать необходимость этого мероприятия. Весь наш заряд, который мы готовили, ожидая, что будет сопротивление, остался неиспользованным. Мы думали, что надо будет доказывать, а может сложиться так, что мы уедем не договорившись. Это еще больше осложнило бы наше положение. Вдруг мы получили такую поддержку. Я бы сказал даже, подталкивание на более быстрые и решительные действия».
Видимо, и Тито засомневался в дальнейшем развитии событий. Надежды на сохранение власти в руках нерешительного Имре Надя становились все более иллюзорными. Устранение от власти коммунистов, не говоря уже о большем, никогда не входило в намерения Тито. Тут он придерживался с отцом одинаковых позиций. Борьба вышла за рамки столкновения сторонников и противников Матиаса Ракоши. Вчерашнее заявление венгерского правительства о выходе из Организации Варшавского договора звучало недвусмысленно. К тому же Тито понимал: к нему приехали за поддержкой, имея в кармане готовое решение. Отец, собственно, и не скрывал этого.
В разговорах прошла ночь. Настала пора прощаться. Вылет назначили на утро 2 ноября — предпоследнего дня подготовки операции. Еще в Бухаресте отцу сообщили, что, как и договаривались заранее, Янош Кадар и Ференц Мюнних перешли в расположение наших войск и сейчас для согласования плана действий самолетом направляются в Москву. О скором вмешательстве наших войск они пока не знали.
В Москву прилетели во второй половине дня, ближе к вечеру. Отец, не заезжая домой, направился прямо в Кремль.
За то время, что отец провел вне Москвы, в Будапеште произошли немаловажные события. Правительство снова реорганизовалось, в него вошли люди, открыто противостоявшие союзу с Москвой. Оформилось непреклонное требование вывода советских войск с территории Венгрии. Тем временем Конев доложил, что войска направляются на исходные рубежи, он приступил к окружению аэродромов, транспортных узлов и других стратегически важных пунктов.
Янош Кадар не находил себе места: он, член правительства, второй день не появляется в столице. Возможно, его уже разыскивают. Но поделать он ничего не мог. На все вопросы сопровождавшие его спортивного вида парни вежливо отвечали: «Ждите». Они и сами не знали, чего ждать и как долго.
2 ноября венгров пригласили в Кремль на заседание Президиума ЦК. Кадар проинформировал членов советского руководства об обстановке в Будапеште, сказал, что «контрреволюционные силы не малы, но если восстановить порядок силой, то пострадает авторитет социалистических стран». Вслед за ним выступил Ференц Мюнних, он держался более определенно: «Путем политической борьбы не удастся справиться с событиями». Еще жестче высказался начальник Генерального штаба венгерской армии Иштван Бата: по его мнению, пришедшее к власти «правительство, сознательно или нет, готовит столкновение венгерских и советских войск. Надо военной диктатурой навести порядок».[33]
Все сказанное подтверждало правильность принятого решения о применении силы.
На следующий день заседание продолжилось, уже с участием отца и Маленкова. Начали с обсуждения кандидатур в новое венгерское руководство. Договорились, что революционное правительство возглавит Янош Кадар, перед своим исчезновением из Будапешта провозгласивший создание новой Венгерской социалистической рабочей партии.
Правда, решение далось не безболезненно: против кандидатуры Кадара выступил Молотов. Он не доверял этому венгру — сидел в тюрьме, а теперь еще вошел в правительство Имре Надя… Молотову больше импонировал Ференц Мюнних, человек проверенный, проведший половину своей жизни в Союзе, и вообще ему не нравилось упоминание в проекте декларации нового венгерского правительства «клики Ракоши — Гере», не нравилось переименование партии. Он считал необходимым оставить старое название: «Венгерская партия трудящихся. Это предохранило бы их от перехода на югославские позиции».
К Молотову присоединился Шепилов: «Они (то есть Кадар со товарищи) внесли в текст слова «Клика Ракоши и Гере». Тем самым мы даем печальные возможности опорочить весь двенадцатилетний период работы Венгерской партии трудящихся (под руководством Ракоши). Надо ли порочить кадры?»
— Не понимаю Молотова. Вредные мысли вынашивает, — взорвался отец.
— Одернуть надо, чтобы не командовал, — огрызнулся Вячеслав Михайлович. Однако, кроме Шепилова никто на его сторону не стал.[34]
В декларации осталась «Клика Ракоши — Гере».
Не согласился отец с Молотовым и в отношении кандидатуры Ференца Мюнниха. Он хорошо знал Мюнниха еще с 1930 года. Отец возражал именно потому, что знал Мюнниха как человека прямолинейного, а Кадар с первого взгляда понравился отцу: умный, гибкий, умеет говорить. Да и у Ракоши в тюрьме сидел — для отца это звучало совсем иначе, чем для Молотова.
Вечером 2 ноября я поджидал отца с нетерпением. В тот день он возвратился из командировки, но дома еще не появился. Я перестал понимать, что происходит. Казалось, мир покатился в пропасть. По сообщениям газет, в Венгрии началось настоящее побоище: говорилось о бесчинствах контрреволюционных банд, развернувшейся охоте на коммунистов, вынужденных скрываться. С пойманными расправляются прямо на улицах. Из Австрии в Будапешт самолет за самолетом возвращаются бежавшие после войны фашисты, хортисты и бог знает кто еще.
По венгерскому радио объявили: всем бывшим сотрудникам распущенной службы государственной безопасности без промедления сдаться властям, и далее — информация о насилии над коммунистами, снова сопровождаемая в газетах фотодокументами. Сообщалось о прекращении работы предприятий и реорганизации правительства. В него взамен изгнанных коммунистов включили вернувшихся с Запада правых буржуазных деятелей.
«Как можно терпеть такое? — не укладывалось в моей в голове. — Почему мы бездействуем? Это настоящее предательство!» Молчать я не мог, просто не хватало сил. Начал я нейтрально осведомился, как отец съездил и куда. Этого мы пока так и не узнали.
