Коллектив авторов - Заметки о Ленине. Сборник
И все-же, даже в этом значении не совсем стерлось единство со всем рядом. Ср. речь Каленика из той же «Майской ночи» о том же — голове:
— Ну, голова, голова. Я сам себе голова.
Здесь в слове голова — сельский голова подчеркивается оттенок значения, уже явно входящий во весь ряд, здесь это слово приведено к единству с другими словоупотреблениями; здесь в нем обнаружено наличие категории «лексического единства». Возьмем такую фразу:
— Какую голову с плеч снести!
Здесь «голова» — одновременно и в значении 1-ом и в значении 5-ом. Так, признак лексического единства позволяет совмещать в одном словоупотреблении разные, — и, казалось бы, несоединимые значения: голова часть тела и голова — ум. Такое же, собственно, совмещение в приемах 6-ом и 7-ом: «забрать себе что в голову» и «выкинуть что из головы» это одновременно и значение: «голова — часть тела и значение: голова ум».[47]
Совмещение это становится возможным из-за наличия признака лексического единства, который назовем основным признаком значения.
В примере № 2 и № 8: «за это головой ручаюсь», «в первую голову», значение слова сильно стерто; здесь слово порабощено группой, фразой, осознаваемой, как единица, как целое; здесь основной признак сильно затуманен, лексическое единство затушевано фразовым единством. И все ж таки возможны такие условия, которые обнаруживают и в этих случаях наличие лексического единства.
Если мы будем, например, отправляться от значения № 1, если это значение будет нам задано, как некоторый тон, — то и в таких «бесцветных» значениях, как в № 2 и № 8 — обнаружится их связь с № 1, — а отсюда и со всем лексическим рядом. Поэтому в группе «головой ручаться» на военном языке или в такой исторической повести, где фигурирует плаха — значение слова «голова» будет отнесено к примеру № 1 — именно потому, что мы от него отправляемся, что оно дано как основное, — что мы двигаемся в определенном лексическом плане.
Значение лексического плана хорошо видно на следующем примере. Слово «земля» в таком соединении, как «черная, жирная земля», с одной стороны, и «бежать по земле, упасть на землю», с другой стороны, — будет иметь, конечно, разное значение. Можно бежать по песку, по глине, по любой почве — и все-таки бежать «по земле».
С другой стороны, ясно, что такая пара как «Земля и Марс» — нечто третье, ни то и ни другое. «Земля» в такой паре и пишется-то с большой буквы — и обозначает нашу планету, а никак не почву и не «низ».
И все-таки, если дело идет о том, что люди взлетели на Марс, то мы не можем, не рискуя быть комичными, говорить о марсианской почве — «земля», — или «спуститься на землю» (т. е. спуститься вниз, на Марс). И когда Ал. Толстой, развертывая действие на Марсе («Аэлита») пишет:
«Вот он (воздухоплавательный аппарат марсианина. Ю. Т.) нырнул и пошел у самой земли» (т. е. марсианской. Ю. Т.) и дальше действие идет все на том же Марсе: «Но когда Лось и Гусев двинулись к нему (марсианину. Ю. Т.), он живо вскочил в седло… и сейчас же опять сел на землю», (Красная Новь, книга 6. стр. 125.), — то это производит комическое впечатление, которое не входило в расчет автора.
3Таким образом основной признак значения позволяет слову разноситься по лексическому плану. Мы видели, как лексический план не безразличен для значения слова: он придает значению, в котором употреблено слово в данном случае — признаки, которые идут от других значений слова. Условно назовем их второстепенными.
Проанализируем теперь, отчего неудачно словоупотребление у Ал. Толстого, отчего оно не удалось. Это словоупотребление — оказывается равнодействующим двух рядов: 1) фразового единства, 2) лексического плана.
В фразе: «пошел у самой земли» — слово «земля» имеет (вернее должно иметь) примерное значение: «у самого низа». Фраза подчиняет отдельное слово, она предопределяет значение; мы иногда можем свободно пропустить нужное слово, и однако ж все его сразу угадают. — Так оно подсказывается фразой, фразовым единством.
На этом основано явление, которое Вундт называет «сгущением понятия через синтактическую ассоциацию» (Begriffs verdichtung durch syntaktische Assoziation), — одно слово приобретает значение группы. Напр. «Наловчась подхватывали однозубой вилкой кубик колбасы, столь издававшей, что спасала лишь пролезшая в беседку сирень» (Ил. Эренбург. Жизнь и гибель Николая Курбова, стр. 36). Здесь группа «издавать запах» так тесно связала, ассоциировала оба члена, что один из них «издавать» вполне уж заменяет целую группу.
На этом основано и частное явление того же рода «заражение» (contagion — термин Бреаля): слово «заражается» общим смыслом фразы и взамен собственного значения приобретает общее фразовое значение. Примеры Бреаля: (Breal, M. Essai de semantique стр. 205):
je n’avance pas (passum);
je ne vois point (punctum).
Слова: passum, point — получили из общего негативного (отрицательного) значения фразы, по связи, по ассоциации со словом ne — значение слов отрицания. На этом основано и превращение группы фразы — в группу с общим слитным значением для всех членов группы, где уже потеряно отдельное значение каждого из членов; иногда такие группы, такие слитные речения превращаются в слова (что ни будь = что-нибудь).
Любопытный пример «заражения» отдельного слова общим смыслом фразы в слове «оглашенный». Это слово — бранное, и употребляется в смысле, примерно: «бешеный», «неуемный».
Между тем слово «оглашенный» на церк. — слав. языке (так же как и на литературном русском) — значит «упомянутый», «объявленный», «названный», «огласить — церковный термин, — объявить».
Бранный смысл слова родился из фразы, которой предписывалось непосвященным, еще не принявшим христианства, — покинуть церковь: «Оглашенные, изыдите».
Общий смысл фразы, хотя и не бранный, но все-же «укоризненный», указывающий на то, что непосвященные не имеют права оставаться при делах, касающихся только посвященных. Вне живого применения, — фраза получала уже не «укоризненный» характер, а порицательный, бранный. Этот общий смысл фразы окрасил отдельное слово так сильно, что затемнил в нем основной признак; слово «оглашенный» не соединено ассоциативными связями даже с таким значением слова «огласиться», как: «его дурной поступок огласился». (Этой потере основного признака способствовало между прочим и сознание иноязычности, данной в формальной части слова: оглашенный, что еще больше отделяло его от родственных слов). Слово выпало из лексического единства, потеряло основной признак — и взамен этого получило значение от общего смысла фразы.
Эта власть фразы над значением отдельного слова в приведенных случаях — совершенно затемняет его основной признак, прерывает его связь с лексическим единством, т. е. затемняет слово, как лексическое единство.