Алексей Ловкачёв - Синдром подводника. Т. 2
— Я вот тоже перестроился!
На что тут же отреагировал замполит, который не преминул задать молодому матросу конкретизирующий вопрос
— Ну, и как же вы перестроились, товарищ матрос? Доложите собранию.
Матрос со всей возможной для его возраста ответственностью доложил:
— Раньше я на вахте спал. А сейчас перестроился. Стараюсь не спать. С трудом, но получается.
Все над этим признанием молодого матроса посмеялись, однако не всем это понравилось. Через пару дней Михайлович его встречает и спрашивает:
— Что это у тебя под глазом за синяк такой? Это кто ж постарался?
— Никто не старался. Это я нечаянно ударился о клапан.
— Ну, так как перестроился?
— Сами видите.
Было ясно без слов. Чтобы перестройка не проходила в потемках, старослужащие моряки молодому бойцу решили ее подсветить. Прожектор перестройки…
«19 апреля 1981 г.
Практические стрельбы».
Выходил в море на торпедолове для обеспечения практической стрельбы торпедой. При вылавливании изделия морякам катера пришлось повозиться. Для того чтобы гладкую носовую поверхность торпеды было за что зацепить, в ней предусмотрено устройство, называемое кнехтами. После прохождения торпедой определенной дистанции, она, продуваясь, всплывает, из нее выдвигаются два металлических штыря — кнехта, которые не дают соскользнуть набрасываемому на нее тросу.
Тут кнехты не выдвинулись, и прежде чем торпеду втащили на борт катера, металлический трос пару раз соскользнул с головной части. Поэтому ответственный за подготовку торпеды наверняка получил фитиль.
Среди некоторых штатских бытует мнение, что все, что связано с субмаринами подводник все видел и все знает. Насчет того, что знает, это верно, а вот насчет того, что все видел… Отнюдь! Не все подводники видели, как например, погружается или всплывает его подводный корабль. В виду того, что моряк находится внутри субмарины и что, опять вразрез бытующему мнению, на ней нет иллюминаторов. Лично я, например, впервые увидел всплывающую подводную лодку лишь тогда, когда служил в штабе дивизии во время практических стрельб торпедами. И было это лишь однажды.
И должен заметить, что такого эффектного зрелища, которое показывают американцы в своих фильмах, я не увидел. Тем не менее эффект внезапно возникающего черного объекта на поверхности моря ничуть не хуже, а даже наоборот, так как поражает воображение своей пугающей загадочностью и зловещей таинственностью. Когда это происходит на твоих глазах, испытываешь чувство гордости за то, что служил на этих лодках, и сожаление, что ты сейчас находишься на борту катера или надводного корабля, а не там — в черной и загадочной субмарине. А особое чувство гордости возникает, когда поднимается именно твоя лодка, на которой ты служил.
«22 апреля 1981 г.
Проверка «ТЛ-554» по следующим вопросам:
Состояние матчасти.
Укомплектованность.
По каким документам сдача задач.
Когда сдача задач.
Когда будет готов к выходу в море.
* 1-й вопрос (состояние матчасти) по линиям флагманских специалистов:
Ф-1 — гирокомпас собран, проверить, локация — блок… подлежит замене, откорректировать карты.
Ф-3 — отсутствуют рогачи, ленточные крепления и прочее.
Ф-4 — преобразователь не «тянет» совместную работу штурманского оборудования и радиоаппаратуры.
Ф-5 — болты для крепления дизелей через СРМ (судоремонтную мастерскую) привести в форму.
Эксплуатационные инструкции — нуждаются в переработке.
Внутреннее помещение — необходимо покрасить.
* 2-й вопрос (укомплектованность):
Рулевой — ДМБ (демобилизация).
Моторист — ДМБ.
Радист — ДМБ.
* 3-й вопрос (по каким документам сдача задач):
В-1.
В-2».
Проверка торпедолова была вызвана какими-то иными организационными вопросами. Основное предназначение его состояло в том, чтобы находиться в море для выполнения своей главной задачи. И явная неготовность к этому по всем линиям торчит толстой занозой во флотской организации соединения.
Во время службы в штабе дивизии меня, еще молодого мичмана (23-25 лет), однажды поразила и удивила ссора между старшими офицерами, а именно: между начальником штаба Владимиром Петровичем Бондаревым и заместителем командира дивизии Николаем Никитовичем Береговым. Их столкновение произошло уже в новом помещении штаба. Высокопоставленные драчуны стояли в разных концах длинного коридора и с видом заправских дуэлянтов от души несли друг на друга как по матушке, так и по батюшке. Случайно выскочив в коридор и оказавшись на линии огня, я оторопел. Перестрелка хоть оказалась непродолжительной, но эмоционально насыщенной, прямо как электрощитовая под высоким напряжением, из которой при коротком замыкании градом сыплются искры. Под впечатлением происходящего в момент нахождения на линии перекрестного огня я пребывал в состоянии эмоционального анабиоза. Потом, по прошествии времени, эта перестрелка показалась мне забавной и смешной.
Два капитана первого ранга на расстоянии досягаемости старинных дуэльных пистолетов стоят и через весь коридор поливают друг друга отборным матом почем зря, будто это были не элита Вооруженных Сил, а пьяные грузчики в подсобке гастронома. Оба старались лягнуть друг друга побольней, хотя у меня сложилось впечатление, что гавкались они без особой злобы.
Начштаба Владимир Петрович Бондарев — возрастом за сорок лет, чуть ниже среднего роста, склонный к полноте, кучерявый, будто после химзавивки — запомнился мне человеком, способным повышать голос и даже несколько крикливым. Замкомдива Николай Никитович Береговой — на вид сорока пяти лет, высокий, стройный, на лицо симпатичный, что усугублялось благородной сединой — на меня производил впечатление уравновешенного и спокойного человека. Лично мне он нравился доступностью и простым отношением ко всем. Поэтому в этом инциденте меня больше удивил Николай Никитович, но, как видно, допечь можно любого.
Кстати, Николай Никитович в мою бытность несколько раз подавал рапорта на поступление в Военно-морскую академию, однако кто-то наверху постоянно заворачивал их обратно. Я даже помню, как он по этому поводу переживал и сетовал, а кто-то высказал предположение, что где-то наверху у него завелся враг.
В канун последней морской страницы
Однажды мы с Николаем Стулиным коротали время в ожидании транспорта, и он пожаловался:
— Пока ходил пешком, все было нормально, как сел в машину сразу отразилось на сердце, — и для наглядности он ткнул себя в область сердца.
