Ги Сайер - Последний солдат Третьего рейха
Я понял, что капитан Весрейдау собирается уходить, и спросил его, не знает ли он что-нибудь о моих друзьях. Он вспомнил лишь ветерана, назвав его полным именем:
— Рота Августа Винера помогала гаубичной батарее в начале наступления. Первым отрядам пришлось трудно. В любом случае, тех, кто сражался там, наверное, послали под Киев. Там мы должны были произвести перегруппировку.
Я молча слушал его. Он кивнул и отошел.
Завтра мы должны переправиться через Днепр…
В голове смешались радость от предстоящего отпуска и страх, что я потерял своих ближайших друзей. Может, я уже прошел по их трупам на дороге Конотоп — Киев? Неужто мне придется отказаться от друзей, которые для меня столько значат? Неужели придется без сожаления (ведь сожаление в бою — непозволительная роскошь) стереть из памяти имена Гальса, Ленсена и трусишку Линдберга?
Пусть мои друзья исчезли навсегда. Но я помню совет, данный ветераном. В минуты отчаяния я буду вспоминать все хорошее.
Я лежал на земле, не обращая внимания на ливень, а струившаяся по лицу вода заменяла мне слезы. Дождь шел еще долго, всю ночь и следующий день, до самого вечера. Земля превратилась в болото. От прикосновения к ней мы промокали не меньше, чем от дождя. Мы промокли насквозь, многие разделись и в таком виде ждали парома. В основном мы стояли, набросив на плечи водонепроницаемые плащи, и смотрели, как приходят и возвращаются паромы.
Несмотря на отвратительную погоду, в полдень появилась новая эскадра «Илов». Проклиная все на свете, мы снова бросились в вязкую грязь. Самолеты пролетели над нами три раза. Они бомбили и поливали нас пулями. Еще больше вырос список убитых и раненых.
Когда заходило солнце, часов в шесть вечера, перевозчики занялись нашим взводом. Нам приказали взять вещи и идти в строю к трем пунктам, где производилась посадка.
С оружием и ранцами взвод отправился куда было указано, едва не утопая в грязи.
Пройдя насквозь промокшими сапогами по грязной воде, мы пришли на место.
Каждый терпеливо ждал своей очереди, без жалобы перенося проливной дождь.
На наших лицах появились улыбки. Наконец-то мы переправимся через реку, и этот кошмар закончится. Мы высохнем, поспим, может даже в удобных условиях, и забудем о страхе. Мы пытались думать о приятном, хотя каждого беспокоила мысль: как пройдет переправа? Не затонут ли перегруженные плоты? А если появятся русские самолеты? Мы прекрасно помнили расстрел, виденный накануне.
Наступила темнота. Ночью русские редко летали, так что от них нам в это время, по крайней мере, возможно, удастся спастись.
Настала моя очередь. В числе сотни солдат я вскарабкался на плот, настил которого пришел в полную негодность от тысяч подкованных сапог. Я со страхом смотрел на воду: она покрыла его уже на несколько сантиметров.
— Ну, хватит, капитан, — прорычал фельдфебель, которому было не меньше сорока. — Вы что, хотите утопить нас?
— Мы должны забрать как можно больше солдат, господин фельдфебель. — Сапер засмеялся. — Таков приказ, а приказ надо выполнять. Давайте, еще десять человек.
Мы почти погрузились в воду, когда саперы отпустили канаты и с легкостью молодых козлов впрыгнули на борт.
Плот шел по воде. Саперы работали веслами так медленно, что мы почти не ощущали движения. Казалось, стоит пошевелиться — и мы затонем. Постепенно исчезал из виду проклятый берег, окутанный туманом. Я стоял посреди парома, зажатый между двумя военными, с которыми не был знаком: один молодой лейтенант из пехотного полка, пришедшего нам на помощь под Конотопом, другой — из моей роты. Он спал стоя, так как относился ко всему происходящему абсолютно безразлично. Остальные без конца смотрели на дождливое небо. С нами поравнялась лодка с подвесным мотором. Она была переполнена не меньше, чем наш плот.
Сколько продолжалась переправа? Наверное, четверть часа. Но казалось, что она никогда не закончится. Вода проходила рядом медленно, ровно, и от ее мерного плеска нам становилось не легче. Кто-то принялся считать: может, секунды, а может, пытаясь заснуть.
Саперы объявили, что мы приближаемся к западному берегу. Приходит конец нашим мучениям. Те, кто стоял спереди, уже видели берег, окутанный туманом. Кровь быстрее побежала в жилах. Скоро мы будем в безопасности. Побыстрее бы, пока в небе еще все спокойно.
Навстречу шел пустой паром, направлявшийся к восточному берегу. Мы окинули его мрачным взглядом. От воспоминания бросало в дрожь.
Мы боялись пошевелиться, лишь бы не затонуть. При других обстоятельствах от радости вскочили бы и принялись кричать. Но теперь… Ждали уж столько дней, столько пережили. Наконец-то мы спасены…
Осталось десять метров… Пять… Паром приближался к дощатому причалу. Саперы предупреждали: выходить медленно и осторожно.
Чувствуя себя на седьмом небе от счастья, мы наконец ступили на твердую землю — вернее, в ту же самую жижу, что и на восточном берегу. Но что нам теперь до грязи! Мы на другой стороне! Западный берег — это безопасность, граница, которая прочно разделяет нас и русских. Так долго мы ждали этого момента, чго даже забыли про войну.
В сводках официально указывалось: немецкие войска удержат Днепр. Через эту границу враг не пройдет. А весной мы оттесним русских за Волгу. Во время нашего ужасного отступления и бесконечного ожидания мы все верили в это. Вступив на западный берег, решили, что всем страданиям настал конец. Начнется реорганизация, нам выдадут чистую одежду, дадут отпуск. И вообще мы победим!
Конечно, западный берег — это все равно Россия. Но мы проходили уже здесь с боями как победители! Западный берег для нас стал родным.
Часть четвертая
На Запад!
Зимне-весенняя кампания 1943/44 года
Глава 10
«С нами Бог!»
Офицеры и солдаты, которые должны были нас проводить, не произвели на нас приятного впечатления, а военные жандармы, бляхи которых блестели в тумане, были и вовсе отвратительны. У всех организаций есть полиция, может, встречаются среди полицейских и неплохие люди. Но полицию под Ромнами мы хотели бы забыть навсегда.
Так мы и шли. Нас сопровождала пара жандармов в грязном мотоцикле. Они не стали слишком затруднять себя и сгонять нас в тройки, а пустили шагать так, как есть. Это отступление от обычая было нам приятно. Может быть, жандармам было известно, что нам пришлось пережить, и они решили дать нам послабление. Нам удалось выбраться. И теперь все будет, наверное, в порядке.
Мотоцикл вынуждал нас нестись во весь опор. Мы прошли по грязной жиже километра три и, наконец, очутились перед большим лагерем, где ожидали нас те, кто пришли сюда раньше. Стемнело. Шел ливень. Колючая проволока покрылась влагой. Два солдата с автоматами провели нас на территорию. Тут мы и остановились. Мотоциклы уехали. Мы сгрудились на небольшой площадке за проволокой и не знали, что и думать.
