Владимир Жданов - Добролюбов
Биографы Добролюбова только недавно обратили внимание на этот существенный эпизод из жизни революционера; подробности его остаются невыясненными. Известно только, что Добролюбов и позднее интересовался событиями в Праге, просил пересылать ему в Швейцарию пражские газеты. В письме от 4/16 июля 1860 года он упоминает о своих «пражских знакомых». Примечательны следующие строки из письма Н. Н. Обручева, путешествовавшего по Европе, который писал 14/26 июня 1860 года Добролюбову: «…в Праге, например, не тот ветер: там свежее и сам свежеешь».
Возвратившись в Германию, Добролюбов отправился в Лейпциг, где прожил несколько дней. Отсюда он писал Шемановскому: «До сих пор я как будто все в родной Руси. Можешь себе представить, что вчера первый день еще выдался мне такой, что я русского языка не слышал. А то куда ни оглянись — везде русские… В театре я раз сидел буквально окруженный русскими…»
Врачи посоветовали ему отправиться в Швейцарию — лечиться сывороткой и альпийским воздухом. Он поселился в живописной деревеньке Интерлакен, откуда совершал прогулки в горы, к белоснежной Юнгфрау, к стремительному Штаубаху, водопаду, который несется с надоблачной высоты по черным гранитным скалам. Здесь, в Интерлакене, его навестил Измаил Иванович Срезневский, путешествовавший с женой и дочерью.
Осенью Добролюбов переехал во Францию. Он жил в Париже в Латинском квартале вместе с Н. Обручевым, ездил в Руан, Ниццу, побывал на морских купаньях в Дьеппе. О том, как жилось ему во французской столице, Добролюбов сам рассказал в письме к одной из своих петербургских знакомых от 16/28 ноября 1860 года: «…В Париже пришлось мне найти милый провинциальный уголок, со всеми удобствами парижской жизни, но без ее шума и тщеславия. Мы живем с Обручевым в одном из скромнейших меблированных домов Латинского квартала на полном пансионе, и потому беспрестанно сходимся с семейством хозяина, состоящим из жены его, сына-студента и дочери 16 лет. У них множество родни и знакомых — всё люди весьма скромного состояния — комми, модистки, армейские офицеры, гувернантки, студенты и т. п. И какое бесцеремонное, доброе веселье разливается на всех; когда иной вечер все это общество соберется и примется петь, плясать, фокусничать, ни на кого не смотря, ничем не стесняясь, кто во что горазд!..»
К зиме (в ноябре) Добролюбов отправился в Италию, где пробыл до самого возвращения домой, то есть до июня следующего, 1861 года. За это время он успел посетить Геную, Флоренцию, Венецию, Милан, Турин, Рим, Неаполь, Палермо, Мессину.
Сохранилось очень мало сведений об этих месяцах жизни Добролюбова. Несомненно одно: несмотря на обилие и разнообразие впечатлений все его мысли были обращены к родине, связаны с друзьями и журналом. Он решительно не мог переносить бездействие и неутомимо продолжал работать для «Современника». Достаточно напомнить, что вдали от родины им написаны такие выдающиеся работы, как «Черты для характеристики русского простонародья» и «Луч света в темном царстве», не говоря уже о больших статьях на итальянские темы, Литературные планы Добролюбова были обширны; в одном, из писем к Некрасову он, например, предлагал написать для «Современника» целую серию статей на зарубежные темы, в частности статью о Венгрии в 1848 году, письмо из Рима и т. д. (осуществить эти замыслы ему не удалось). Он читал множество немецких и других книг, следил за прессой разных стран, живо интересовался общественной жизнью и литературой, в частности венгерской. В письме из Ниццы в Берлин от 18/30 января 1861 года, адресованном П. Н. Казанскому, регулярно снабжавшему его книгами и газетами, Добролюбов писал: «Нет ли последнего отчета о финансах Австрии, напечатанного? Нет ли еще какой-нибудь порядочной истории венгерской литературы, новой?»
Не исключена возможность, что, находясь за границей и посещая места, где развертывалось национально-освободительное движение (Прага, города Италии), Добролюбов осуществлял какие-то задания петербургской революционной организации, в частности поддерживал связь с лондонским центром — Герценом и Огаревым. Сколько-нибудь точных данных об этом по вполне понятным причинам до нас не дошло, однако следует напомнить, что в книжке А. Серно-Соловьевича «Наши домашние дела» имеется такая фраза, обращенная к Герцену:
«А поездка Добролюбова за границу, и ваши взаимные отношения во время его пребывания за границей?..»
О «взаимных отношениях» Добролюбова и Герцена здесь говорится как о чем-то само собой разумеющемся. Это и понятно, поскольку слова А. Серно-Соловьевича адресованы, лицу, хорошо знавшему предмет, о котором шла речь. Именно по этой причине можно думать, что приведенные слова не были случайной оговоркой или плодом фантазии автора, — можно предположить, что за ними стояли какие-то реальные факты, известные в то время лишь немногим из современников Добролюбова, а позднее забытые вовсе.
Особенного внимания заслуживает деятельность Добролюбова в Италии; подробности ее до сих пор Остаются неизвестными, однако можно думать, что современники располагали некоторыми сведениями об этом, которые до нас не дошли. Так, в некрологе, посвященном Добролюбову и опубликованном в журнале Достоевского «Время», говорилось о его кипучей деятельности в Италии, о знакомстве с тамошними выдающимися деятелями, о его большом интересе к политическим событиям того времени.
Находясь в Италии, Добролюбов старался внимательно следить за тем, что происходило в России, читал русские газеты, переписывался с Чернышевским и Некрасовым. Дядя Василий Иванович регулярно высылал ему «Современник» и составлял по его просьбе оглавления новых журналов. Много общался Николай Александрович с земляками, приезжавшими в Италию, расспрашивал их. В частности, он встречался с писателем Николаем Успенским, художником К. Флавицким, познакомился и подружился с Марко Вовчком — Марией Александровной Маркович, о рассказах которой только что написал статью для «Современника». Маркович говорила позднее, что ее знакомство с Добролюбовым было недолгим, но «воспоминаний оставило много, и я могла бы многое рассказать о нем, хотя видались мы всего какой-нибудь месяц или два. Он обращал меня, что называется, в свою веру и много говорил…».
Добролюбов всюду оставался самим собой: на курорте он «обращал в свою веру» молодую писательницу. К сожалению, она не выполнила свое обещание, не рассказала о заграничных встречах и беседах с Добролюбовым:
В Италии, где довольно долго жил Добролюбов, в это время развертывалось национально-освободительное движение под руководством Гарибальди.
Еще находясь в Петербурге, он внимательно следил за крупными политическими событиями, происходившими в этой стране. В разных отделах «Современника» (в «Свистке», в политическом обозрении, которое вел Чернышевский) то и дело появлялись отклики на итальянские дела. Интерес русского журнала к событиям в Италии не был случайностью. Не только сами по себе итальянские события привлекали тогда внимание передовых людей России: обсуждая вопрос о революции в Италии, они в то же время имели в виду положение народа и перспективы революции у себя на родине. В условиях жесточайшей цензуры «Современник» таким способом вел разговор с читателем о возможности политического переворота. Используя легальные средства, авторы «Современника» наводили читателя на мысль о необходимости борьбы с самодержавием.
