Валерий Шамбаров - История княжеской Руси. От Киева до Москвы
Ну а Михаилова брата, Всеволода, мать восьмилетним ребенком привезла в Константинополь. Анна заняла подобающее ей высокое положение в империи. Боголюбский не препятствовал ей забрать имущество, она прихватила с Руси изрядные богатства. Вдову Долгорукого снова окружала роскошная греческая природа, величайший город мира, знаменитые площади, храмы и дворцы – не чета суздальским. Будущее сына выглядело вполне обеспеченным – племянник императора! Почет, уважение, придворные чины, а там кто знает, как повернется судьба?
Анна поселилась у сына Василька, дунайского правителя, «старейшины русских князей». В ее дом приходили новости с Руси, они так или иначе оказывались связаны с Боголюбским. Мать снова и снова выплескивала Всеволоду злость на их обидчика и гонителя, врага греческой церкви, врага империи. Но… мальчишка, рожденный в русской бане по-черному, чувствовал себя в Византии совсем неуютно. Обстановка двора Мануила, напыщенные вельможи, обычаи, нравы, были чужими для него. Он помнил другое небо, суздальские леса и реки, товарищей по детским играм. Помнил сказки и богатырские былины, которые рассказывали ему русские мамки и дядьки.
Мать изливала презрение и ненависть, а в душе ребенка вскипали совсем другие чувства. Мать строго регулировала его, силилась превратить в настоящего «ромея», искоренить «варварские» привычки, а в нем рождался протест. Всеволод еще и повзрослеть не успел, только начал чувствовать себя мужчинкой. Но он сговорился с оставшимися у него русскими слугами и в один прекрасный день сбежал. Оставил мать, оставил огречившегося Василька. Покатил куда глаза глядят, бродяжничать по Европе. Путешественники побаивались, как бы их не схватили, не выдали обратно Мануилу, поэтому направились в страны, враждебные Византии.
Побывали в Чехии у короля Владислава, заглянули ко двору германского императора Фридриха Барбароссы. К мальчику-беглецу везде относились доброжелательно, хорошо принимали. Но это было не то, чего он хотел. Тянуло «домой», и Всеволод со спутниками повернули коней на Русь. Вернулся эдаким 14-летним странствующим рыцарем, не имеющим ни кола, ни двора, присоединился к братьям, Глебу Переяславскому и Михаилу, сформировал собственную дружину, пусть небольшую и небогатую, зато лихую и отчаянную. Мать настраивала его против Боголюбского, а Всеволод наоборот, перешел под знамена Владимирского государя, вместе с его полками брал и разорял Киев.
Между тем, назначение Глеба Переяславского киевским великим князем отнюдь не принесло Южной Руси мира и согласия. Мстислав II, укрывшийся на Волыни, с утратой престола не смирился. Его поддерживали византийцы, Рим, он зазывал поляков, князей-союзников. Собрав рать, двинулся опустошать владения других князей, сторонников Боголюбского. А опозоренные и ограбленные киевляне не забыли, как вольготно им жилось при Мстиславе II. Как только его войско приблизилось к столице, взбудоражились, заволновались. Глебу пришлось быстренько покинуть город, прежнего великого князя приняли с распростертыми объятиями.
Но Глеб, в свою очередь, соединился с друзьями и родственниками. Союзники Мстислава II струсили. Одни уводили дружины, другие вступали в переговоры с более сильной стороной, выясняли, что им посулят за измену. Мстислав II не рискнул вступать в серьезную битву, опять бросил Киев. Принялся формировать на Волыни новую рать, но заболел и умер. Очередная свистопляска на Руси, как обычно, превратилась в раздолье для половцев. Князья дрались, а степняки нахлынули на русские земли, спешили попользоваться. Защитниками границ выступили два молодых витязя, два младших брата Боголюбского, Михаил и Всеволод. На этот раз они с отрядами торков и берендеев действовали вместе, перехватили и перебили несколько вражеских загонов, выручили угоняемых людей.
А Северной Руси опять досаждали болгары. Полученные уроки они подзабыли, оправились от ударов, зато горели желанием отомстить, их банды снова вторгались во владимирские и муромские пределы. Андрей Боголюбский решил еще разок крепко наказать их. В 1172 г. он организовал поход не летом, как делалось раньше, а зимой, чтобы нагрянуть внезапно. Командовать он назначил сына Мстислава Андреевича, уже зарекомендовавшего себя лучшим военачальником отца, и воеводу Бориса Жидиславича. Отправились владимирский и суздальский полки, подняли воинов муромский и рязанский князья.
Но грянули сильные морозы, повалили снегопады. Пехота застряла в заносах, даже конная дружина Мстислава Андреевича опоздала к месту сбора. Тем не менее отменять операцию не стали. Болгары в такую погоду и впрямь не ждали нападения. Войско прокатилось по селам и ворвалось в их столицу, город Биляр. Набрали богатые трофеи, пленных. На другие города уже не пошли, двигаться через снега было слишком тяжело, многие ратники обморозились. Мстислав Андреевич повернул назад. Отпустил рязанцев и муромцев, отправил налегке пехоту, а сам с дружиной остался прикрывать обозы и полон.
Болгары опомнились, 6 тыс. человек бросились в погоню. Князь принял бой. Атакующие неприятели возникали из пелены метелей то с одной, то с другой стороны. Дружинники отстреливались и рубились, отбрасывая их, и обоз постепенно полз к своим. Бились несколько дней, без отдыха, без привалов, без возможности развести костры и согреться, подкрепиться горячей едой. В 20 верстах от устья Оки князя ждали главные силы, и болгары отстали. Обоз сохранили и довели, но князь серьезно простудился. Во Владимир он приехал совсем больной, и вылечить его уже не смогли. Мстислав Андреевич преставился. Лег под сводами Успенского собора рядом с братом Изяславом, дядей Ярославом.
Боголюбский потерял не только сына, но и ближайшего помощника, Мстислав был опорой отца во всех делах. И почти одновременно с этим ударом последовал второй. Владимирский государь лишился еще одной своей опоры. Самым близким его родичем и самым верным сподвижником в Южной Руси был брат Глеб, удерживал в повиновении Киев. Внезапно его не стало, великий князь Киевский скоропостижно скончался…
В Поднепровье у Боголюбского оставались два брата, Михаил и Всеволод, но они были еще молодыми, нужного веса не имели – одному двадцать, другому неполных восемнадцать. Заменить Глеба им было бы трудновато, и его смерть сразу вызвала брожение в княжеской и боярской среде. Вокруг опустевшего Киевского престола начал закручиваться новый сложный узел. Заявили вдруг о себе сыновья Ростислава Набожного. Из них только старший, Роман Смоленский, по характеру походил на отца. Второй, Рюрик Овручский, был человеком недалеким, но жадным и властолюбивым, двое других, Давыд Вышегородский и Мстислав Храбрый, выросли отчаянными забияками. До сих пор Боголюбский был их покровителем, и Ростиславичи от этого только выигрывали. Сейчас они нацелились выиграть побольше, спелись с киевской знатью.
