Ареф Минеев - Пять лет на острове Врангеля
Прежде всего, полностью отсутствовала связь с материком. Связь с материком, бывшая у нас до этих пор, вообще не была блестящей. Часто случалось, что, послав телеграмму, мы получали на нее ответ только… год спустя. Это не потому, что наши корреспонденты были неаккуратны, а потому, что радиосеть была несовершенна. Но мы все же имели возможность время от времени получать общественную информацию и личные телеграммы.
Общественная информация, получаемая нами, была очень скудна и крайне нерегулярна: то мы много месяцев ничего не получали, то получали сразу за месяц и более и, как правило, в обратном порядке. Чтение этих «собраний сводок» за месяц напоминало чтение книги с конца. Но, как говорят, на безрыбьи и рак рыба; в нашем положении и те крохи информации, которые мы получали, были благом. А тут — ничего! Н и ч е г о! — в полном смысле этого слова. Топлива у нас не было, чтобы эксплоатировать радиостанцию, — мы ее законсервировали, радистов отправили, никаких других способов связи с материком не было.
Первое время, следовавшее за отлетом самолетов, мы еще не так остро ощущали отсутствие связи. Благодаря заботливости сотрудника «Известий» Макса Зингера мы получили несколько газет. С «Совета» я привез от Остапчика небольшое количество газет и журналов. Вот эти-то журналы и газеты, довольно старые, но для нас свежие, скрашивали первое время существование и не давали остро почувствовать отсутствие связи.
При той жажде знать, что делалось на материке, что там и как строилось, как жила прошедшие три года наша далекая и родная страна, — ничтожного количества газет и журналов надолго хватить не могло. Мы не собирались поступать так, как поступал какой-то не то анекдотический, не то всамделишный губернатор Камчатки: он велел своему камердинеру ежедневно подавать к утреннему чаю газеты, привезенные ему однажды за весь год сразу. Таким образом, он имел каждый день «свежую» газету… с годичным запозданием. В ближайшие три, максимум четыре недели мы исчерпали весь запас журналов и газет, а дальше в перспективе была полная «темнота».
Из-за отсутствия радиостанции мы превратились в глухонемых, потому что ни о себе мы не могли сказать на материк, ни нам с материка передать что-либо было невозможно. Состояние полной оторванности было для нас крайне неприятным. Мы не могли без борьбы согласиться стать глухонемыми. Решили попытаться установить хотя бы одностороннюю связь с материком, наладить слушание какой-нибудь широковещательной станции.
Работая до отъезда на остров на Дальнем Востоке, мы хорошо знали о Хабаровской широковещательной коротковолновой станции. Мы знали, что действие этой станции распространяется на очень большую территорию. Поэтому мы решили оборудовать хотя бы элементарное приемное устройство. Может быть за три года, в наше отсутствие, где-нибудь в пределах Дальнего Востока была построена еще какая-нибудь мощная станция, но мы об этом ничего не знали и рассчитывали только на Хабаровскую станцию.
Но одно дело — решить, другое — выполнить решение.
Ни я, ни Власова, ни Павлов, ни тем более кто-нибудь из эскимосов никогда до этого радиоделом, хотя бы в любительском порядке, не занимались. Все мы были полнейшими профанами в этом деле, и поэтому оно казалось нам крайне трудным.
Правда, мы находились в несколько лучшем положении, чем, скажем, Робинзон, потому что у нас осталась радиостанция, осталась аппаратура, нужно было только освоить эту аппаратуру, научиться, как с ней обращаться, знать, как она действует.
У нас была довольно сносная радиобиблиотека. В ней не было, правда, последних новинок, но все необходимое для элементарного радиолюбительства там было. И вот засел я за эту литературу и начал упорно грызть немолодыми уже зубами «гранит» радионауки. В процессе учебы, чтобы перебросить электромагнитный мост с острова на материк, я занялся «монтажем» радиоприемного устройства. Перетащил с радиостанции приемник, усилитель, собрал все это; поставили у нашего дома мачты: одну взгромоздили на крышу тамбура, другую поставили невдалеке от дома, натянули антенну, все честь-честью. Нужно было заземление. Но устроить заземление в мерзлоте — дело нелегкое. Даже в разгаре лета почва на острове Врангеля не оттаивает больше чем на полметра — это в лучшем случае. К тому времени, когда мы начали заниматься установкой радиоприемной аппаратуры, в октябре месяце, — земля уже промерзла, и даже этого оттаявшего полуметрового слоя не было.
Пробовали кайлить, но успехи были мизерны. Решили попытаться оттаять почву. Но у нас не было угля или дров, а был только бензин и сравнительно небольшое количество керосина, который всячески нужно было беречь. У нас была большая паяльная лампа, служившая для обжигания почвы, в целях ее обеззараживания в зверопитомниках. Вот эту паяльную лампу с громадной горелкой на гибком каучуковом шланге я и решил применить для оттаивания почвы. Кстати сказать, это была первая проба лампы, — до того мы ни разу ее не зажигали.
Налили в резервуар керосина, истратили 300 кубиков спирта, чтобы нагреть горелку, накачали в резервуар достаточно воздуха и пустили газ. Горелка ревела так, как будто в непосредственной близости работал мотор самолета. Эскимосы, жившие в палатках в нескольких стах метрах от места работы, выскочили из жилищ, испуганные шумом. Пламя, чуть ли не в метр длины, создавало вокруг много тепла, но тем не менее для оттаивания почвы лампа была непригодна. Огонь, направленный на нужное место, раскалял докрасна камни, и они с треском лопались, а грунт оттаивал максимум на сантиметр, земля быстро превращалась в грязь, вода закипала и выпаривалась, а под этим слоем была мерзлота.
После двух десятков минут работы лампы мы начинали кайлить, но через 3—4 сантиметра встречались с такой твердой мерзлотой, как будто бы лампа здесь вовсе не работала. Очевидно, нужно было сжечь целую бочку керосина, — литров этак 300—400, — для того чтобы оттаять почву на нужную для заземления глубину. Мы не могли позволить себе такой «роскоши», и я отказался от мысли выкопать котлован для заземления.
Знающий радист, может быть, с самого начала не стал бы этого делать, но мы брели ощупью. Не сразу мы пришли к заключению о невозможности устроить заземление. Только потом его заменили противовесом из протянутой на потолке веером звонковой проволоки.
Но вот все устроено: и мачты поставлены, и антенна подвешена, противовес на месте, смонтированы приемник и усилитель. Нехватало «пустяка»: энергии, чтобы питать лампы приемника и усилителя. Ко времени ухода «Литке» на остров Врангеля на материке не было аккумуляторов, и поэтому Управление связи снабдило нас материалом для монтажа батарей из медно-цинковых элементов типа Мейдингера. На радиостанции для питания анода приемника в течение трех лет пользовались небольшой батареей в 40—50 банок.
