Саймон Моррисон - Лина и Сергей Прокофьевы. История любви
За месяц до этого выступления, которому суждено было стать высшей точкой его карьеры в Советском Союзе, Сергей был приглашен на прием. Он не хотел идти, но потом передумал – возможно, под воздействием убеждения. Это был прием во французском посольстве, устроенный 4 декабря 1944 года в честь Шарля де Голля, лидера движения «Свободная Франция». Он вылетел в Советский Союз по приглашению Сталина и приземлился в Баку, имевшем важное военное значение городе на Каспийском море. Баку находился в девятнадцати тысячах километров к юго-востоку от Москвы. В столицу де Голль отправился на поезде. Французская делегация сделала остановку в Сталинграде, где де Голль был поражен масштабным строительством, не понимая, что является свидетелем возведения тюремных лагерей. В Москве он посмотрел балет, присутствовал на выступлении ансамбля песни и пляски в Доме Красной армии и 4 декабря, согласно протоколу, встречался с «группой интеллигенции и писателей, которую советские власти официально именуют «друзьями Франции»[450].
Лину по-прежнему радушно принимали во французском посольстве как очаровательную жену Сергея. Когда подошла ее очередь, она вежливо побеседовала с де Голлем. Сергей, подслушавший разговор, был потрясен. «Я только что разговаривал с вашим мужем», – с поклоном произнес высокий худощавый генерал. Он поинтересовался, не собирается ли она возвращаться во Францию. «Мне так не хватает Парижа», – призналась Лина. Де Голль любезно ответил: «Мы с нетерпением будем вас ждать»[451].
Сергей отвел Лину в сторону и отчитал за то, что она продолжает «изображать из себя» его жену, хотя с юридической точки зрения она имела на это полное право. Лина попыталась возразить, но Сергей уже не мог остановиться. «Не будь наивной. Ты знаешь, что приглашение прислали мне и моей спутнице», то есть Мире, которая просто была слишком застенчива и не любила ходить на подобные мероприятия. «Я узнал, – продолжил Сергей, имея в виду неприятный разговор, который у него только что состоялся с высокопоставленным советским чиновником, – что ты продолжаешь посещать иностранные посольства»[452]. Он предупредил Лину, что если она будет упорствовать и попадет в беду, то может не рассчитывать на его помощь. «Ты не можешь запретить мне, – ответила Лина. – Ты не имеешь надо мной никакой власти»[453].
Он ничего не мог сделать, и его предупреждение не возымело эффекта. Лина стала частой гостьей не только французского, но британского и американского посольств, бросая вызов властям и не останавливаясь перед риском. Дипломат Фредерик Рейнхардт, работавший в американском посольстве в Москве с 1940 по 1942 год и с 1946 по 1948 год, вспоминал, что «в первый послевоенный период» Лина обращала на себя «внимание властей», упрямо пытаясь добиться получения выездной визы[454]. Он увидел Лину впервые в 1940 году, когда она пришла с Сергеем в посольство на обед, а затем в 1941 году, когда она пришла уже одна после эвакуации советского дипломатического корпуса и правительства в Куйбышев.
Лина начала общаться с британцами, жившими в Москве, и даже завела близкое знакомство с сотрудниками еженедельной газеты «Британский союзник» (British Ally), которая выходила для советских читателей на русском языке с 16 августа 1942 года, являясь символом хороших дипломатических отношений между Англией и СССР[455]. Однако в 1947 году Кремль пришел к выводу, что газета «приносит явный политический вред». Отдел агитации и пропаганды (Агитпроп) сообщил Сталину, что «в этой газете все чаще публикуются материалы, неправдиво, тенденциозно освещающие важнейшие события международной жизни… В Управление пропаганды и редакцию газеты «Культура и жизнь» стали поступать письма от читателей «Британского союзника» с просьбой принять меры против некоторых вредных тенденций этого английского пропагандистского издания в СССР»[456]. Распространение печатного издания ограничили, письма читателей редактору из восторженных превратились во враждебные. Редактор газеты Арчибальд Джонстон исчез, и якобы написанное им самим прошение об отставке, в котором он также сообщил об отказе от британского гражданства, появилось в газете «Известия». «Британский союзник» был закрыт в сентябре 1950 года.
В 1945 году сотрудники газеты организовали прием в отеле «Метрополь». Лина получила приглашение. На приеме она познакомилась с Анной Холдкрофт новой переводчицей из министерства информации Великобритании. С ноября 1944 года Холдкрофт, в течение четырех лет служила атташе в информационном отделе британского посольства. Холдкрофт отвечала за выбор фильмов для киносеансов, которые устраивали в посольстве по выходным дням на протяжении всего 1945 года. Лина регулярно приходила на сеансы, но потом решила, что это удовольствие слишком «расслабляет».
Холдкрофт жила в «Метрополе», и Лина демонстрировала чудеса изворотливости, проникая в ее номер, что, по словам Холдкрофт, «только вредило ей»[457]. Она рассказала, что Лина «открыто ходила в иностранные посольства и часто присутствовала на приемах»[458]. Лина игнорировала опасность, но Холдкрофт не питала иллюзий. «Я убеждала ее быть более осторожной, но она никогда не принимала во внимание мои советы. В то время она энергично добивалась разрешения поехать во Францию, чтобы повидаться со своей матерью, но безуспешно»[459].
Более сложные отношения связывали Лину с коллегой Холдкрофт, Джорджем Венденом, третьим бароном Дервентом. Лина находила его привлекательным и безупречно воспитанным, как и подобает человеку благородного происхождения, получившему образование в Оксфорде. Кроме того, Дервент был прекрасным собеседником. Он сочетал дипломатическую работу с изучением истории искусства и музыки. Дервент является автором книг о Гойе и Россини. Кроме того, он сочинял стихи, представив свое видение войны в сборнике под названием «Перед решительным часом».
Лина встречалась с Дервентом на вечеринках, которые устраивали британцы в 1947 году. Он был не прочь завязать отношения, поскольку его жена умерла в 1941 году, но Лина не могла дать Дервенту то, чего он хотел. Она называла их отношения amitie amoureuse (романтическая дружба), – но эти встречи, по крайней мере, скрашивали ее одиночество. Однако их встречи проходили в напряженной обстановке. Лина работала в Совинформбюро и была знакома с высокопоставленными чиновниками аппарата ЦК, а значит, общение с иностранцами для нее было еще более рискованным, чем для обычных советских граждан. Дервент искал встреч с Линой, но старался по возможности обезопасить ее, придумывая всевозможные хитрости. Как-то вечером он назначил ей встречу на переполненной станции метро «Арбатская», сказав, что его легко будет узнать по белой офицерской форме. Она не должна смотреть на него, но, поднявшись по эскалатору и проходя мимо, должна произнести условные слова, а затем выйти на улицу. Он последует за ней на безопасном расстоянии.
