Йохан Бреннеке - Немецкие субмарины в бою. Воспоминания участников боевых действий. 1939-1945
Наконец-то механик занялся дифферентовкой. Командир остался у перископа. Время от времени его менял механик. С замершими сердцами смотрели они на проносившиеся над ними истребители-бомбардировщики и эскадрильи тяжелых бомбардировщиков, летевшие на Францию.
Когда наконец наступили сумерки и командир дал приказ всплывать, команда вздохнула с облегчением.
Шубакк, бывший лоцманом на Эльбе, а теперь — в Руайяне, был уверен, что выведет корабль в открытом море. Не было ни огней на берегу, ни другой навигационной поддержки, но Шубакк целиком полагался на свои глаза и глаза впередсмотрящих и не пропускал ни одного фарватерного буя. Вдобавок он успел узнать реку как свои пять пальцев. И все-таки этот отрезок пути был неимоверно труден.
«Шумовые буи» продолжали делать свое дело, мины с грохотом взрывались то слева, то справа.
Потом над их головами раздался гул самолетов. Между городами Ле-Вердон и Руайян звезды вдруг померкли.
Облака? Нет. Самолеты, самолеты, самолеты.
Огромное соединение вдруг резко повернуло на Руайян. Через несколько мгновений ночь осветилась вспышками, загремели взрывы. Руайян зажегся огнями пожаров.
— Вашу лоцманскую контору в клочья небось разнесло, господин Шубакк.
— Очень может быть. Весь город разнесло в клочья. Я думаю, мне нет смысла возвращаться туда, после того как выведу вас в море.
— Как лоцман вы на Жиронде не нужны. А дома вы здорово можете пригодиться.
— А вы разрешите мне в создавшейся ситуации остаться на борту, герр командир?
— Конечно. Если вы предпочтете наш бросок в неведомое твердой земле под ногами.
Шубакк сказал, что да.
Плавание по Жиронде потребовало от людей максимального напряжения сил. Казалось, их нервы на пределе и больше не выдержат. Их лица были красноречивее любых слов. Двигались и действовали инстинктивно, руководствуясь животным рефлексом самосохранения. Каждый знал, что стоит на кону, и каждый делал все, чтобы не растерять остатков самоконтроля, чтобы оказаться способным в момент, когда от каждого будет зависеть жизнь корабля, действовать быстро и четко.
Наконец-то перед ними открытое море.
— Шум по пеленгу 030°. Эсминец, герр командир, — прошептал оператор гидрофонов Бринкманну. — Самолет, пеленг 060°, — продолжал он. — Шумы усиливаются… Шумы эсминца, пеленг 340.
Затем, казалось, все произошло одновременно.
— Самолет слева по борту… самолет справа… со всех сторон!
В любой момент в темноте может вспыхнуть прожектор. Зенитные расчеты напряглись.
— От командира. Доложите глубину.
— Тридцать пять метров.
— Спасибо. Продолжайте докладывать.
— Сорок девять метров… Пятьдесят метров.
Командир перед этим определил, что не будет погружаться на глубине меньше 75 метров из-за мин. Но и оставаться сейчас в надводном положении означало бы чистое сумасшествие.
— Лучше риск наткнуться на мину там, чем оставаться здесь и наверняка быть разнесенным на куски, — пробурчал командир, а потом, после небольшой паузы, добавил: — Артрасчетам вниз!
Люди посыпались в люк. Внезапно впереди ожил прожектор. Его белая рука стала внимательно шарить по устью Жиронды. Если прожектор заденет «U-534», то залпы последуют немедленно. Командир объявил срочное погружение.
За несколько секунд мостик опустел.
В эстуарий входил эсминец, a «U-534» в это время шла тихим, бесшумным ходом. Близость берега реки давала счастливое прикрытие. Прогремело несколько взрывов глубинных бомб, но далеко. Подходить слишком близко к берегу эсминец не рискнул.
«U-534» теперь находилась на глубине всего 55 метров, но близость берега мешала британцам получать точные данные с гидрофонов.
— Что бы ни случилось, — сказал командир, — нам нужно выбраться из эстуария сегодня ночью.
— А если нет, то утром они нас достанут, — согласился Бринкманн.
С предельной осторожностью командир всплыл на перископную глубину. Эсминец время от времени подходил ближе желаемого.
— Надо всплыть и сделать бросок в надводном положении, — предположил командир.
— Хм, когда он увидит, что мы перезаложились, он удвоит ставку,[48] — заметил механик.
— Но это единственный шанс, Шлумбергер.
— Я знаю. А если мы проиграем при этом раскладе, то — игра и роббер. Однако я вист. Твой заход.
— Тогда поехали!
«U-534» всплыла. Берег справа представлял собой темную полоску, на фоне которой лодка стала красться как можно ближе к берегу.
— Не слишком близко, — предупредил лоцман, — вы уж доплюнуть до берега хотите. Здесь много рифов и мелей. А карт у нас нет.
Темный силуэт вердонского маяка, неработающего, естественно, дал им, к счастью, надежный пеленг. И к тому времени, как он растаял, прекратились шумы и в гидрофоне. Теперь «U-534» надо было развить свой успех. Оба дизеля работали на полный ход. Лодка шла курсом на юго-запад, в Бискайский залив.
В течение получаса ее никто не беспокоил. Затем гул самолетов заставил ее совершить срочное погружение. Через полчаса она снова всплыла. И снова послышались самолеты, и снова пришлось погрузиться, на этот раз глубоко. Когда все утихло, командир всплыл на перископную глубину.
— А как насчет поработать со шнорхелем? — предложил механик.
— Да, конечно! Я совсем забыл об этой чертовой штуке. Как ты думаешь, она у тебя заработает, Шлумбергер? Мы ж ни черта не знаем о ней.
— Я попытаюсь, командир.
На борту не было никакой инструкции по шнорхелю, и не было никакой уверенности в том, что эта установленная наспех штука у них заработает.
— Так! Как только я подниму руку — врубайте дизеля!
И вот механик поднял руку. Оба дизеля ожили — и тут же заглохли. Выхлопные газы устремились в отсек. Не успели дизелисты дотянуться до клапанов выхлопа, как попадали, словно мухи. Старшина дизелистов сумел задраить клапаны и тут же рухнул на палубу. Несколько человек потеряли сознание в центральном посту. Радист покачнулся на своем сиденье и рухнул на палубу. Он изгибался в агонии, его тошнило. Механик и еще двое успели натянуть на лицо маски дыхательных аппаратов.
— Продуть балласт! Всплываем!
«U-534» всплыла. Но крышка люка не поддавалась. Бринкманн как безумный рвал рычаг кремальеры.
— Бросьте ее, я попытаюсь отдраить люк над камбузом, — сказал старшина-рулевой.
Неимоверными усилиями удалось провентилировать лодку. Не успел радист прийти в себя и сесть на место, как услышал шумы. Но они постепенно затихли и исчезли.
— Что бы ни было, мы должны проветрить как следует всю лодку, прежде чем погружаться, — сказал командир и приказал артрасчетам занять места, чтобы быть готовыми к любой неожиданности.
