Клод Роке - Брейгель, или Мастерская сновидений
Иногда Питер Младший делает зримым то, что на картинах его отца остается «за кадром». Например, копируя одно из полотен, он переместит танцующих из риги (где они почти не видны) на открытое пространство под деревьями. Он изобразит шествие на Голгофу так, будто его участники успели продвинуться на несколько шагов вперед. Он соединит в единый пейзаж холм с одной картины, сжатое поле с другой, горизонт с третьей. Он будет смотреть на уже законченную картину, которую хочет скопировать, как художник смотрит на мир: выбирая наиболее удачный угол зрения и момент времени. Он, конечно, сознает, сколь велика дистанция между ним и его удивительным отцом. Телемах — это не Одиссей. Икар — не Дедал. Доставшаяся ему, Брейгелю Младшему, благодать — быть сыном такого человека, жить в духовной близости с ним, верно ему служить. Теперь, достигнув возраста, в котором умер отец, он, глядя в зеркало или на тот свой рисованный портрет, что находится в работе у ван Дейка, видит напротив себя лицо отца. Иногда и в каком-то своем жесте, в своей манере произносить некоторые слова он неожиданно узнает отцовские черточки.
Наступил вечер. Они были вдвоем в мастерской; часы работы уже закончились. Отец взял его на руки. А потом посадил к себе на плечи и понес — как лошадка всадника — вниз по лестнице, в детскую, и сбросил, словно мешок с мукой, в кроватку. «Расскажи мне сказку Het Luilekkerland!..»[127] Отец присел рядом. Лампа отбрасывала на потолок круглое пятно света.
«Есть где-то на свете большая страна, которая называется Великая Страна Давным-Давно. В этой стране неделя состоит только из воскресений, и живут там в мире и дружбе два народа — лакомки и лентяи. Туда можно добраться по дороге сказок или через Сонный лес. Много лет назад Великая Страна Давным-Давно доходила прямо досюда — до калитки нашего садика. Достаточно было открыть маленькую зеленую дверцу — и ты видел ее коврижные холмы. Видел кремовые горы и вафельные замки. Поля из сливочного масла и дома, в которых двери и окна сделаны из пряников, а гвоздями служат мускатные орехи. Восхитительная страна! Там винные и медвяные струи начинают бить из-под земли в любом месте, стоит только этого захотеть. На дубах там растут торты, а на березах — омлеты! Чтобы сорвать их, не нужно даже поднимать рук, потому что они висят как раз на высоте рта. Под солнцем сверкают леденцовые деревья, а под луной — деревья с сахарными головами. Печеные груши растут вперемешку со свежими, и всю зиму те и другие остаются на ветках, припорошенные сахарным снегом. На ивах созревают простые белые булочки, на кустах орешника — сдобные, а на ольховых деревцах — булочки-coukestut, все реки в той стране молочные, а ручейки — из сиропа. Булыжники на дорогах — и те из сыра. Когда идет град, с неба падают конфеты-драже; когда дождь — изюм; когда же дует ветер, он приятно пахнет пекарней и свежими цветами. Ты послушай! На лугах там только и делают, что стреляют из лука, играют в кегли — и так круглый год! Тот, чья стрела больше всех других отклонится от цели, считается победителем — таков закон той страны. Гусь из „игры в Гуся“ венчает победителя короной и дает ему всё, чего тот пожелает. Оказавшийся последним в беге наперегонки получает кошелек из судейской руки и свершает круг почета в коляске красного плюша, запряженной Большой Улиткой из королевских конюшен. Каждый по очереди становится королем и все время своего правления питается одними десертами, а встает не раньше полудня. Ты уже видишь ее, эту страну мечты? Путник, который забредет туда и будет пировать в хорошей компании, получит по денье за каждый выпитый кубок. Если он выбьет пробку из бутылки, то заработает пистоль; если же, поднявшись на ноги, опорожнит три кружки, не переводя дыхания, — получит каролус и приглашение на обед. Здесь достаточно сказать или даже просто подумать: „Ротик мой, чего ты хочешь? Сердечко мое, чего ты желаешь?“ — и тотчас тебе подадут именно это, на летающей тарелке. Такой была когда-то страна Давным-Давно, Великая Страна Четырех Желаний, Империя Удовольствий. Теперь в наших деревнях о ней напоминают только майские шесты, к верхушкам которых привязывают птиц из Страны лентяев, ленты, свиные окорока и кувшины с вином. Сегодня Страна Давным-Давно занимает всего один остров, который находится очень далеко, на другом конце мира. И если даже приплыть к этому острову на корабле, то придется еще преодолеть очень высокую Блинную гору, а преодолеть ее можно, только съедая блины, прогрызая в них туннель — наподобие того, как кролик роет себе нору. Для этого нужно иметь очень хороший аппетит!»
Мальчик задремал. Проваливаясь в темноту, он пытался добраться до страны снов. Полз по туннелю через Блинную гору и, наконец, увидел Страну лентяев. Он едва расслышал последние слова отца: «А теперь мы живем в стране Сегодня. Здесь ничего нельзя получить даром, без труда. Когда дети подрастают, они покидают страну Давным-Давно».
Его отец писал эту картину в то самое время, когда Кровавый герцог производил расправы в деревнях. Тогда Фландрия была ох как далека от Страны лентяев! Хотел ли отец сказать, что пришло время проснуться? Но кто же во Фландрии спал в те дни? То было время тревожных ночных бдений. Бдений и бессонницы. И все же в домах по-прежнему царили уют и тепло — несмотря на мрак, сгустившийся над страной. Под деревенскими крышами матери продолжали укачивать в люльках младенцев. Материнская грудь и есть молочные реки Страны лентяев, материнские колени — ее холмы. Всё это сохранилось, несмотря на несчастья, обрушившиеся на страну, как сохраняются зерна озимой пшеницы под снегом и льдом. Какие сказки рассказывали своим малышам матери Вифлеема за миг до того, как солдаты Ирода начали взламывать двери и ставни их жилищ? Брейгель изобразил Страну лентяев такой, какой она была в сказке, которую он рассказывал на ночь своему сыну Питеру.
Глава четырнадцатая
Тысяча пятьсот шестьдесят седьмой год
Прошел уже год после пиршества гёзов. 10 апреля Вильгельм Нассауский пишет королю Испании, что решил уйти в отставку. Он находится в здании ратуши. Он смотрит на стены своего кабинета, на большую карту мира. Видит через окно, как солнце садится в море. Видит маневрирующие корабли. Назавтра он пригласил к себе городских нотаблей и нескольких друзей. Он хочет встретиться с ними перед отъездом. Ему холодно в этой большой зале. Он заставляет себя улыбнуться, но к горлу подступает комок. Не сумев скрыть навернувшиеся на глаза слезы, он перестает обращать на них внимание. Он говорит тем, кто его окружает: «Друзья мои, пришло время сказать: „Из глубины взываю к Тебе, Господи…“»[128] Каждый из соратников по очереди приближается к нему, говорит какие-то слова, пожимает руку или обнимает. Наконец Вильгельм выходит на улицу. Только что начался дождь. Ему подводят коня. Никто больше не произносит ни слова.
