Иоанн Кронштадтский - Дневник. Том I. 1856-1858. Книга 2. Духовные опыты. Наблюдения. Советы
Возьми мужество — не потворствовать прихожанам в их слабостях, но обличать и вразумлять их, хотя ты и пользуешься их материальными благодеяниями. Воля Божия, благоволение Божие всегда должны быть выше благосклонности прихожан.
Отчего справедливое твое сожаление — о неправде в отношении к тебе своих сопровождается смущением и болезненным беспокойством? — Оттого, что Ты и в этом случае становишься ниже вещественных выгод жизни и эти выгоды значат для тебя очень много — так что ты мир Божий или Духа Божия, Который приносит с Собою в сердце твое этот мир (terribile ad dieendum [141]), — ставишь ниже их. Научись не ценить слишком высоко праха и праху не подчинять благ духовных.
Дух Святой называется Утешителем — оттого, что Он вливает небесное утешение, мир, превосходяй всяк ум (Флп. 4, 7), в душу человека, познавшего свои заблуждения, свои грехи. Вожделенно это утешение.
Братия и сестры! Помимо вашего богатства, ваших суетных удовольствий, вашей красоты, ваших богатых одежд я вижу то, что неминуемо встретит каждого из вас во гробе, — безобразное тление и разрушение. Поэтому не пленяюсь я ничем из того, что вас так много занимает. Что мне в вашей гордости, в этих так называемых благах, за которыми так усердно гонятся неблагоразумные? Я вижу ваше ничтожество и тленность всего, что вас прельщает. — Ах, если бы вы знали, в каком положении находится душа ваша и что ее ожидает при таких образах жизни? — Обогатите лучше, украсьте вашу душу добрыми делами, которые пойдут с вами и в вечность и будут там, у Престола Господа Славы защищать вас.
Что дороже Тебя, Господи? Ничто: Ты всего дороже. Что любезнее Тебя? Тоже — ничто. Отчего же со мною бывают такие странности, что после самого причащения меня занимают другие, тленные предметы настолько, что я как бы отпадаю от Тебя, Господи мой, Господи, как будто перестаю любить Тебя и вместо Тебя оказываюсь любителем какого–то праха, как будто он составляет мое счастие? Отчего такие странные противоречия бывают во мне? Если ничто для меня не дороже Тебя, зачем я теряю Тебя, когда, при небольшой внимательности к себе, я мог сохранить бы Тебя? — Узнай болезнь свою и употреби врачевство против нее.
Господи! Если я потворствую тунеядцам, избавь меня от них и вместо них дай мне возможность помогать ближним моим бедным родственникам. Ты видишь, что я, по слабости своей, теряю часто мир душевный, не находя средств примирить между собою этих двух обстоятельств: потворства тунеядцам (если только они настоящие тунеядцы) и неоказывания помощи ближним бедным родственникам. Вразуми меня, Создатель!
Ты не веришь в будущую жизнь и говоришь: на том свете никто не был и не приходил оттуда сказать нам о ней. Как — не был никто? А Сын Божий разве не приходил оттуда; разве не уверил нас в действительности жизни загробной? — Ты веришь, например, что есть Америка, хотя сам не бывал в ней, потому что ты видишь, что оттуда, например, приходят корабли. Отчего же точно таким же образом не веришь, что есть другой мир, кроме земного — небесный, так как оттуда приходил Сын Божий и, уверив нас в действительности его Своим неложным словом, показал это и на самом деле? Потому что, восставши из мертвых, Он в виду учеников Своих вознесся на небо, откуда опять так же придет. И апостолы говорят нам: горняя мудрствуйте, а не земная (Кол. 3, 2), идеже есть Христос одесную Бога седя (Кол. 3,1). Емлися за вечную жизнь (1 Тим. б, 12), говорят еще.
Все еже даст Ми, не погублю от Него (от Отца), но воскрешу е в последний день (Ин. 6, 39). Никто же придет ко Мне, — говорит Спаситель, — аще не Отец пославый Мя привлечет его (Ин. 6, 44). Потому и сказано: все, еже даст Ми, то есть всех, кого приведет ко мне Отец Мой, не погублю для Него, но воскрешу их в последний день. Какая радостная истина: все, верующие в Господа, не погибнут, но непременно воскреснут. Ихже дал ecu Мне, сохраних, и никтоже от них погибе, токмо сын погибельный (Ин. 17, 12). Какая горькая истина! И между верующими в Господа есть сыны погибели, которых и вера не спасет, потому что дел по вере не имеют.
Как поскальзаемся и падаем на дороге от невнимательности своей или от темноты, так и в нравственном отношении мы поскальзаемся и падаем также большею частию от невнимательности своей или от темноты, помрачения разума. — Везде нужна внимательность: Блюдите, как опасно ходите (Еф. 5, 15).
Больше всего старайся о простоте и незлобии: это избавит тебя от бесчисленных неудовольствий в жизни и будет причиною всегдашнего мира и радости. Святитель Григорий Богослов говорит: «Я упражняюсь в приобретении простоты сердечной, от которой зависит спасение. А спастись — единственное мое попечение». — Итак, видишь, что, кроме других выгод, простота доставляет вечное спасение.
Кто постоянен в любви к земным друзьям, тот может быть и бывает постоянен и в любви к Богу, и наоборот; кто признателен к благодеяниям человека, тот признателен бывает и к благодеяниям Божиим, и опять наоборот; кто любит ближних, тот любит и Бога, и также опять наоборот: Не любяй брата своего, егоже виде, Бога, Егоже не виде, како может любити? (1 Ин. 4, 20.) Кто усердно чтит родителей, тот так же усердно чтит или способен усердно чтить и Бога; благоговеющий пред особою царя благоговеет тем более пред Вседержителем Богом; почитающий власти почитает и Бога, и наоборот. Земные наши отношения — пробный камень и мера отношений наших к Богу. По первым можно справедливо заключать о последних. — Как поэтому надобно стараться, чтобы со всею правильностию установить наши земные, житейские отношения к другим!
Вера наша часто утопает: нужна спасительная доска, за которую бы она могла твердо ухватиться и спастись от потопления. Этих спасительных досок плавает много в море Откровения, разума и природы, надобно только научиться искусству ловить их.
Ученые люди часто искусственности слова жертвуют ясностию и краткостию слова. Какую науку ни возьми, везде увидишь справедливость этих слов. Поэтому совершеннейшая наука — редкость. Евангелие и Апостольские послания — совершеннейшее учение, но это учение — безыскусственно, просто, оно должно быть образцом нашего слова.
Святые Божии стоят высоко, высоко ло своему нравственному совершенству в отношении к тебе: они украшены всякою добродетелью. А тебе надобно еще очистить свое сердце и ум и потом украшать свою душу добродетелью; одно не способно к чувствам святой возвышенной любви, а другой — к чистым, высоким воззрениям. Сердце загромождено нечистотами страстей и мирскими предметами, одебелело, утолстело; а ум не пленяется красотою предметов умосозерцаемых и охотнее имеет дело с вещами видимыми, чувственными. — О святые Божии! Помогайте нам очищать ум и сердце! Дайте мне насладиться красотою вашей души, чтобы потом уже быть способным наслаждаться и Верховною Красотою.
