Кузьма Белоконь - В пылающем небе
Соединения наших войск готовились к последнему штурму.
Готовились и мы. 9 апреля полк перебазировался на аэродром Плате. Теперь от нас всего в тридцати пяти километрах Одер, на левом берегу которого засел враг. От Одера на запад, вплоть до Берлина, проходила многополосная, до предела насыщенная огневыми средствами вражеская оборона. На пути – реки, множество озер.
В эти дни мы провожали на учебу одного из ветеранов полка – командира 3-й авиаэскадрильи Героя Советского Союза капитана Георгия Петровича Коваленко. На товарищеском ужине Георгий со своей неразлучной гитарой в последний раз дал «творческий» концерт. Вот так же мы недавно провожали Ивана Харлана.
– Филимоныч, что ж ты не согласился пойти учиться в академию? – уже в который раз спрашивал он. – Вот бы и поехали вдвоем. Вместе воевали, вместе нам бы и академическую науку грызть, а?
Да, хорошо бы вместе… Но я твердо решил, что никуда не поеду, пока не кончим воевать. И Георгий, конечно, это знал. Мне чертовски хотелось побывать в Берлине. Не туристом и не экскурсантом, а воздушным бойцом.
На следующий день Коваленко сдал свою эскадрилью прибывшему из другой части капитану Николаю Степанову и распрощался с товарищами, с которыми прошел трудные фронтовые дороги.
* * *17 апреля в штаб дивизии прилетел член Военного Совета 4-й воздушной армии генерал-лейтенант авиации Ф. Ф. Веров для вручения дивизии ордена Красного Знамени и ордена Суворова II степени, а нашему полку – ордена Красного Знамени.
Дивизия выстроилась на бетонированной дорожке. О чем мы думали, когда сопровождаемый старшими офицерами и командиром дивизии перед строем проходил генерал Веров, приветствуя летчиков, когда после вручения дивизии орденов он зачитывал Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР о награждении нашего полка орденом Красного Знамени? Наверно, перед глазами каждого, как это было со мной, прошел его собственный путь и путь однополчан. Уже в сумерках стройными колоннами с песнями возвращались мы в расположение своих полков.
* * *20 апреля Ставка Верховного Главнокомандования приказала войскам фронта перейти в наступление.
К этому мы были готовы. Боевая задача ясна. После короткого митинга сразу направились к самолетам. Однако метеоусловия не позволяли лететь: облачность не поднималась выше ста метров. Но наши войска, форсировавшие Одер, ждали помощи авиации. Тогда командир полка решил выпускать самолеты парами. И пошли пара за парой «ильюшины» на передовую. Я с Акимовым.
Видимость была очень плохая: дождь заливал переднее стекло кабины, а облака прижимали к земле. Проходим Штаргард. Сразу за ним слева растянулось с севера на юг озеро Мадю-Зее. Сверяю карту с местностью – идем правильно. Уже совсем близко Одер, а дальше на юго-запад – Берлин!
Нашим товарищам, ведущим бои на земле, вряд ли раньше приходилось форсировать водную преграду, подобную Одеру. От города Шведт вплоть до Штеттина, река имеет два рукава. Между ними широкая пойма, местами доходящая до восьмисот и более метров. Вот это-то расстояние и надо преодолеть под сильным вражеским огнем. И не только преодолеть, но и захватить плацдарм на противоположном берегу, расширить его и, ломая сильно укрепленную оборону, идти дальше на запад.
Наши пехотинцы, преодолевая пойму Одера, шли по пояс, по шею в воде с поднятыми автоматами под непрерывным огнем фашистов. Это были солдаты 65-й армии, которой командовал генерал-полковник Павел Иванович Батов. Нас умудряются приветствовать поднятыми автоматами, бросают вверх даже пилотки! И это под сплошным огнем. Если бы можно было перекричать рев мотора и послать ответные слова привета хлопцам! Я, а вслед за мной Василий Акимов, открываем левые боковые форточки, насколько это возможно, высовываем руки, поспешно машем и делаем глубокое покачивание с крыла на крыло. У нас было одно единственное желание: найти там, на противоположном берегу Одера, самый опасный участок, чтобы помочь героям-пехотинцам мощью своего штурмовика.
Искать такой участок не приходилось – опасно везде. За Одером вся земля в огненных вспышках – немецкая артиллерия вела бешеный огонь по нашим войскам. Выбираю наибольшее сосредоточение этого огня, направляю туда самолет и сбрасываю бомбы. Акимов, следуя за мной, делает то же самое. Там, где только что взорвались наши бомбы, немцы огня уже не ведут.
Почти невозможно маневрировать в вертикальной плоскости – прижимает облачность. Мы идем в сплошном огне, трассирующие очереди, как шальные, проносятся возле самолета со всех сторон. Вижу, что в обеих плоскостях уже по нескольку пробоин. Значит и у Василия Акимова их не меньше. И все-таки снова и снова идем на артиллерийские вспышки. Акимов, идущий справа, бьет по избранной им цели. Из пушек и пулеметов расстреливаем врага в траншеях. Идем так низко, что я чуть не зацепился за стоящее одинокое дерево.
– Черт возьми, надо же тебе здесь вырасти, места другого не было! – ругаюсь со злостью и даю последнюю очередь вдоль траншеи.
Возвращаясь домой, снова видим наших пехотинцев. Они идут и идут на тот берег, который так близок и в то же время так далек, – не каждому суждено дойти до него. И снова летят вверх пилотки. Как показать героям свое преклонение перед ними, перед подвигом, который они совершают?!
Бомбового груза нет, и мы снижаемся до предела, пролетая над самыми головами наших боевых товарищей. Покачиваем крыльями – почему они не руки! – дотянуться бы до пехотинцев, обнять их. Но мы можем только махнуть рукой в форточку кабины. А нам навстречу уже летят другие пары штурмовиков – одна за другой. Много летит!
– Врешь, фашист, не выдержишь!
Душа поет от радости за эту могучую силу, лавиной идущую в последний и решительный бой. Что может устоять перед этой силой?
* * *Во второй половине дня погода несколько улучшилась: поднялась облачность, прекратился дождь. Наша пехота уже имела небольшие плацдармы, за которые шли ожесточенные бои. Немцы любой ценой пытались отбросить советские части назад, на правый берег Одера, а наши войска стремились не только удержаться на этих плацдармах, но и расширить их и идти дальше!
Мы наносили удары по противнику в непосредственной близости от своих войск, когда на поле боя очень быстро менялась обстановка, и некоторые участки переходили из рук в руки, а местами шла рукопашная схватка. Теперь нам не мешали ни облачность, ни дождь. Мы большими группами шли непрерывным потоком за Одер. Во втором полете я повел четверку, а потом водил уже по шесть самолетов.
Штурмовая авиация 4-й воздушной армии весь день не покидала поля боя. Надвигались сумерки. Последняя группа самолетов возвратилась домой. Еще не остывшие от боевых схваток, летчики и воздушные стрелки рассказывали друг другу, механикам, мотористам, оружейникам подробности атак. Да, все славно поработали сегодня!
