Игорь Бунич - Быль беспредела, или Синдром Николая II
— Что он тебе сообщил? — поинтересовался генерал.
— Он глухонемой, — пояснил Поль, — напомнил, что тебе пора выметаться. Ты уже насидел на свои пятьдесят баксов.
— Какие новости, — обиделся Климов. — Если они меняют правила, то надо об этом предупреждать посетителей. Я могу сидеть еще полтора часа.
— Ни в коем случае, — сказал Поль. — Ты можешь еще выпить кофе и все. А если хочешь остаться, перейди в другой номер, скажем, к Сашинскому. Может, он еще не закончил решать свои вечные треугольники. Выход здесь гораздо дороже входа.
— Ладно, — недовольно буркнул Климов, — выпью кофе и пойду. Жадные вы все какие. Как вообще здесь, на вашем хваленом Западе, жить можно, не понимаю. Но ты так и не рассказал мне о Фоксе. Что дальше-то с ним было?
— Да я никогда особо этим делом не интересовался, — сознался Поль. — Если тебя все это так интересует, то пошли кого-нибудь в наш архив. Все дела, связанные с Фоксом и его временем, давно рассекречены, остался только гриф «Не для публикации». Твои парни совершенно не умеют работать с документами, все норовят украсть у нас какой-нибудь истребитель или танк, а зачем, непонятно…
— Не бухти, — поморщился Климов, — расскажи, что знаешь.
— Насколько я помню, — ответил Поль, — Фокс на шведском пароходе добрался до Стокгольма, оттуда перебрался в Берлин. К этому времени у вас уже произошла очередная революция. Фокс покрутился в Берлине. Говорят, умудрился попасть на прием к самому кайзеру и заинтересовал его своими проектами, предъявив письмо, подписанное чуть ли не самим Вильсоном, тогдашним президентом. Я лично в это не верю, хотя такие письма в те времена можно было купить за пять долларов где угодно. Старик Вильгельм тоже был романтиком, падким на разные фантазии. Словом, Фокс в составе немецкой делегации с липовыми документами прибыл в Петроград, потом в Москву…
— Он знал немецкий язык? — спросил Климов.
— Ты меня удивляешь, — Поль раскурил сигару. — Он же немец, конечно, знал родной язык.
— Ладно, извини. Это, конечно, детали, — согласился Климов. — И что же дальше было?
— Полный туман, — признался Поль. — Вроде, он добрался до места, где держали под арестом вашего последнего царя. То ли он его сам расстрелял, то ли спас — непонятно. Но он много работал по царским драгоценностям. В 20-е и 30-е годы от него в госдеп пришло пять или шесть секретных сообщений. Все они представляли собой реестры найденных драгоценностей, каждый длиной примерно в полмили.
Климов изменился в лице:
— Он присылал донесения в госдеп? Ты не шутишь?
— А куда же он еще мог их посылать? — удивился Поль. — ЦРУ тогда не было, ФБР подобными делами никогда не занималось. Все эта публика была замкнута на госдеп.
Климов не стал анализировать, действительно ли Поль не понял его вопроса и решил прикинуться простаком, и спросил:
— А что он делал с этими ценностями?
— Как что? — еще сильнее изумился Поль. — Отдавал советскому правительству, оставляя себе пять процентов, как предусмотрено контрактом.
— Каким контрактом? — подскочил Климов. — Ты что, рехнулся? Какие пять процентов?
— Ну, может, семь, — пожал плечами Поль, — не знаю. Может, он приврал, чтобы налогов не платить. Что ты так горячишься, Климов? Он что — твой родственник? Или ты именно его наметил в претенденты на престол?
— Не остри, — раздраженно сказал Климов, — ты правду сейчас говоришь или смеешься надо мной?
— Не знаю, правда это или нет, — засмеялся Поль, — Не задумывался над этим. Так написано в его отчете после возвращения в Штаты. Как говорится, почем купил…
Климов почувствовал тупую боль в затылке.
— Он вернулся в Штаты? — хрипло спросил Климов.
— Да, — кивнул головой Поль, — еще до Перл-Харбора. Кажется, летом 1941-го, а умер году в 69-м. Сын его еще жив. В одной нашей газете лет пять назад была о нем статья. Насколько помню, там говорилось, что он — самый знаменитый кладоискатель в мире, один из немногих, кто сделал себе на этом огромное состояние.
— По контракту, — прошептал Климов. — Он работал по контракту…
— Я же говорил, что ты ничего не поймешь, — развел руками Поль. — Хотел же прочесть тебе вводную лекцию об искусстве разведки, а ты меня прервал.
Он посмотрел на часы:
— Все, Климов, катись. Встретимся в Москве у Натана.
— Когда? — спросил генерал, думая о чем-то о другом.
— Я же не на животе поползу через следственную полосу, — засмеялся Поль, — так что узнаешь о моем возвращении одним из первых. Если, конечно, меня не зашлют куда-нибудь в Рио или еще дальше.
— Почему в Рио? — не понял Климов.
— Да потому, что я не знаю португальского языка, — ответил Поль, — наша бюрократическая машина не хуже вашей. Надо сказать, что за последние пятьдесят лет вы нас сильно испортили.
— Это еще надо посмотреть, кто кого, — Климов снял шляпу с гвоздя. — Ты хорошо запомнил все, что я тебе сказал?
— Запомнил, — ответил Поль, — только не все понял.
— Что, например? — удивился генерал.
— Откуда у тебя взялся наследник престола для твоей будущей монархии? — Поль вопросительно посмотрел на Климова.
— Думаю, что он попал именно в те пять процентов, которые ваш Фокс слупил с товарища Сталина, — ответил Климов, направляясь к дверям.
— Надо же! — воскликнул ему вслед Поль. — Какой, оказывается, мошенник. Им все удавалось потому, что над ними почти не было бюрократии.
— Рассказывай свои сказки в Вашингтоне, — не оборачиваясь, ответил ему Климов, выходя на лестничную площадку. Остановившись у стойки портье, Климов спросил:
— Вы тоже работаете по контракту?
— О, нет, месье, — ответил экс-сержант. — Я — акционер.
Климов положил на стойку сто долларов. Он хорошо усвоил правила клуба.
II
Утром в понедельник, когда Куманин пришел на службу, его ждал маленький сюрприз.
— Сергей Степанович, — едва увидев его, объявила «прапорщица» Света, — звонил Виктор Иванович. Касательно вас он приказал следующее: «Чтобы рапорт лежал у меня на столе в понедельник».
— В понедельник? — несколько растерянно переспросил Куманин. — Но ведь понедельник сегодня.
Света пожала плечами: «Разбирайтесь, мол, сами. Мое дело — передать».
— Генерал у себя? — поинтересовался Куманин. — Он вернулся?
— В управлении его нет, — сухо ответила «прапорщица», давая понять, что подобные вопросы она обсуждать не намерена.
Для себя Куманин решил, что речь, конечно, идет о следующем понедельнике. Не может же он написать рапорт за несколько часов, тем более, что пока не совсем ясно представлял, о чем, разве что об увольнении.
